Колода без туза - [10]

— Ну, с Плюсниным я вроде разобрался, — проговорил Камчатов, — а вот насчет его кумира… Есть у вас фотография Овчинникова? Из Иркутска почему-то не прислали.

Осокин отрицательно покачал головой:

— Как-то на молебне в честь тезоименитства императора фотограф щелкнул его со всем начальством. Так он, знаете, повесил бедолагу как шпиона, а фотографии и негативы сжег. Ненавидел сниматься.

— Понимал: будут искать, — кивнул Камчатов.

— Предусмотрительный, — кисло улыбнулся Осокин.

— Ну а люди, которых он допрашивал? — спросил Камчатов. — Они смогли б его описать?

— Те, кого он допросил хоть раз, уже ничего не скажут, — покачал головой Осокин.

— Не густо, — поморщился Камчатов.

— Чем богаты, — Осокин развел руками.

— Ладно, — Камчатов улыбнулся. — На том спасибо. Все же не зря приезжал.

По двору Воскресенской тюрьмы гулял холодный октябрьский ветер. На сторожевых вышках переминались с ноги на ногу часовые.

В камере было сумрачно. У гнезда, прилепившегося к оконной решетке, возились ласточки. Плюснин отошел от окна, стал нервно мерить шагами камеру. Его сокамерник Синельников, сидящий на нарах в накинутой на плечи шинели могучий старик с подстриженными гвардейскими усами, укоризненно покачал головой:

— Нервы, нервы беречь надо, молодой человек.

— Сколько может длиться пустяшная проверка? — раздраженно пожал плечами Плюснин. — Ну три, ну пять дней… Двадцать прошло! Двадцать!..

— Война, ничего не поделаешь, — успокаивал Плюснина Синельников. — Почта работает скверно, запросы идут медленно. Выпустят, дело верное.

Плюснин, продолжая вышагивать по камере, посмотрел на старика с сомнением и промолчал.

Тем временем в тюремной канцелярии шла своя жизнь. На длинной деревянной скамье у стены сидели рядом начальник тюрьмы Важин и стройный, с тонким волевым лицом щеголеватый блондин в форме командира Красной Армии.

— С жильем устроились? — заботливо спросил Важин.

— Поживу пока в гостинице, — сказал блондин.

— Квартиру найдем, — уверенно пообещал Важин.

В дверях показался Камчатов.

— Здорово! — Он протянул руку начальнику тюрьмы и настороженно-вопросительно посмотрел на блондина. — Разговор есть интересный.

Блондин поднялся со скамьи, одернул френч, щелкнул каблуками.

— Знакомьтесь, — почтительно представил его Важин. — Новый командир взвода охраны Дроздов. Из Читы, прямиком из госпиталя.

Дроздов коротко, с достоинством поклонился, показав безукоризненный пробор.

— А это, — Важин кивнул на Камчатова, — начальник Воскресенской ЧК товарищ Камчатов.

— Рад знакомству, — Камчатов широко улыбнулся и крепко пожал руку Дроздову. — Слыхал о вас. Геройски воевали в Крыму. Сидите, от вас секретов нет.

Дроздов снова сел на скамью.

— Только вчера сдали в архив дело вашего предшественника, прямо на сцене застрелился, на глазах у зрителей, — сообщил ему Камчатов и повернулся к Важину. — Наш Кузнецов на родину Ямщикова ездил. Оказывается, не так там все просто. Может, и прав Маслаков. — Он вздохнул.

— Все равно жаль Володьку, — грустно проговорил Важин.

— Теперь не вернешь, — жестко произнес Камчатов. — Ладно. Я не за тем пришел. Куницына помнишь, что сам к нам явился?

— Куницын, Куницын… — силился вспомнить Важин.

— Поручик, молодой такой, щека дергается, — помог Камчатов.

— Вспомнил! — Важин сразу оживился. — Ну и что?

— А то, что никакой он не Куницын, — сказал Камчатов. — Жандармский ротмистр Плюснин, вот он кто. Каратель. Палач.

Дроздов безучастно слушал разговор.

— Как же он в ЧК сунулся? — Важин от изумления рот раскрыл.

— Куницын, за которого он себя выдал, перед Советской властью невиновен, Куницына мы бы отпустили, так что рассчитал Плюснин верно, — объяснил Камчатов. — Скорее всего он убил Куницына и завладел его документами.

— Понятно… — кивнул пораженный Важин.

— А вот зачем Плюснин явился, — Камчатов сделал ударение на слове «зачем», — надо непременно выяснить, прежде чем его трибунал к стенке прислонит. Я это к тому вам обоим рассказываю, чтобы стерегли как зеницу ока. — Он посмотрел на Дроздова.

Дроздов сосредоточенно кивнул. Важин озабоченно склонился над столом, принялся водить пальцем по схеме тюремной «рассадки»:

— Гляну, с кем сидит… Куницын, Куницын… Вот, нашел: со штабс-капитаном Синельниковым.

— Дай-ка дело Синельникова, — попросил Камчатов.

Важин порылся в папках, вытянул одну, передал ее Камчатову. Тот мельком глянул на пришпиленные к обложке фотографии анфас и в профиль могучего старика с подстриженными гвардейскими усами, бегло просмотрел содержимое формуляра и вернул папку Важину, равнодушно заметив:

— Ничего особого.

— Может, этого карателя в одиночку перевести? — озабоченно спросил начальник тюрьмы. — Пост у камеры выставить?

— Не суетись, — сказал Камчатов. — Пусть пока думает, что мы его Куницыным считаем. Так спокойнее.

Важин кивнул.

— Возможно, еще один прячется у вас под чужим именем, — предупредил его Камчатов. — Капитан Овчинников из белецкой контрразведки. — Начальник ЧК досадливо поморщился. — Ишь, взяли, сволочи, манеру: от розыска по тюрьмам скрываться.

— Фотографии есть? — заинтересовался Дроздов.

— В том и дело, что нет, — покачал головой Камчатов. — Есть особая примета: длинный сабельный шрам на левой стороне груди. Пусть надзиратели в бане людей посмотрят.