Коллонтай - [6]

Александра Михайловна сознавала, что ситуация сложнее. С одной стороны, она твердо стояла на марксистских позициях. «Мир женщин, как и мир мужской, также разделен на классы. Никакое формальное уравнение женщины в правах с мужчиной, ни политическое, ни профессионально-трудовое, не спасет женщину от социального и экономического рабства». В этом и состояло ее противостояние с феминистками: она считала принципиально невозможным облегчение женской доли без социалистической революции. А с другой стороны, видела: положение женщин не изменится, пока они не получат те же права, что и мужчины, и пока мужчины не признают это равенство.

Феминистское движение ставило целью полное и всестороннее равноправие женщины. «Мужчина, — писала Мария Ивановна Покровская, издательница дореволюционного «Женского вестника», — пользуясь своим господством, стремится устроить всё по-новому, руководствуясь своим представлением об общем благе, представлением часто эгоистичным и односторонним… Женщины, желая облегчить свою участь, ведут борьбу с господством мужчин… Женщины должны освободить себя от подчиненности мужчинам».

Феминистки отстаивали (не подвергаемую ныне сомнению!) точку зрения, что женщины ни в чем не уступают мужчинам, но их законодательно подвергают дискриминации, и единственная женская профессия, которая нравится мужчинам, — это проституция: «А у женщин нашлось бы достаточно мужества, храбрости и любви к своему отечеству, чтобы с оружием в руках защитить его независимость и честь».

Коллонтай как партийный публицист сражалась с «буржуазными феминистками», но ныне ее считают крупным теоретиком феминистского движения. Сейчас это очевиднее, чем прежде.

Ее книга вышла к I Всероссийскому женскому съезду, который проходил в Петербурге 10–16 декабря 1908 года. Она намеревалась участвовать в долгожданном съезде и выступать. Но именно в те дни против нее возбудили уголовное дело. В сборнике статей «Финляндия и социализм» обнаружили призыв к вооруженному восстанию. Генеральская дочка попала в поле зрения политической полиции.

В 1898 году в Департаменте полиции был создан особый отдел, который ведал агентурой, засылаемой в подпольные антиправительственные организации, перлюстрацией переписки подозрительных лиц, розыском политических преступников и следил за настроениями в обществе.

Занимались этим губернские и областные жандармские управления. Отдельный корпус жандармов был немногочисленным. К моменту революции — всего тысяча офицеров и десять тысяч унтер-офицеров. Зачисляли в жандармы только потомственных дворян и только православных. В корпус не допускались католики и даже женатые на католичках. Жандармы носили красивую синюю форму и получали содержание минимум вдвое большее, чем строевые офицеры. Особенно видной считалась служба в Петербурге. Ежемесячно департамент приплачивал 25 рублей (в ценах тех лет — немалые деньги), и на Рождество полагались наградные — «на гуся».

В 1866 году — после первых покушений на императора Александра II — при канцелярии петербургского градоначальника появилось отделение по охранению порядка и спокойствия в столице. 1 ноября 1880 года при канцелярии московского обер-полицмейстера образовали секретно-разыскное отделение. В начале XX века такие отделения появились во многих крупных городах. Инициатором их был Сергей Васильевич Зубатов, руководитель московского охранного отделения (полное название — Отделение по охране общественной безопасности и порядка).

Охранное отделение состояло из агентурной части, следственной части, службы наружного наблюдения и канцелярии. При канцелярии заводили архив и алфавитную картотеку, в которую заносились все, кто проходил по делам охранного отделения.

Когда вспыхнула первая русская революция, власть пошла на уступки.

«После манифеста 17 октября 1905 года наше жандармское управление прекратило всякую деятельность, — вспоминал чиновник политической полиции Александр Павлович Мартынов. — Находившиеся в производстве дознания оказались за амнистией ненужными, новых не возникало, хаос был всеобщий. Нашлись офицеры в нашем управлении, которые попросту уничтожили свои дознания. Мы собирались, обсуждали слухи и… ничего не делали!

В начале декабря во главе Министерства внутренних дел стал Петр Николаевич Дурново, маленький сухонький старичок с ясным умом, сильной волей и решимостью вернуть растерявшуюся власть на местах. Сонное царство ожило. Всё заработало, машина пошла в ход. Начались аресты, запрятали вожаков, и всё стало, хотя и понемногу, приходить в норму».

Полиция была занята в основном боевым подпольем, а не ситуацией в обществе. Охранка искала эсеров и анархистов, боевиков с бомбами и револьверами, но не они представляли главную опасность для самодержавия. И лишь группа из нескольких офицеров изучала большевиков, меньшевиков, народных социалистов и рабочее движение. Но Коллонтай взяли на карандаш.

Как она сама писала, «предстоял процесс из-за старой брошюрки и в перспективе — два-три года крепости». Сидеть за решеткой она не хотела, предпочла уйти на нелегальное положение. С середины ноября 1908 года и до отъезда из страны Коллонтай скрывалась в квартире своей ближайшей подруги Щепкиной-Куперник в доме 6 по Виленскому переулку, пока ей делали паспорт.