Коллективное сознательное - [7]

Стоя на пороге квартиры сталкера, участковый прислушался. Изнутри не доносилось ни звука. Дмитриев уже было поднес руку к кнопке звонка, но потом передумал и, оглянувшись, позвонил в дверь той самой соседки, что вызвала его. После сложных манипуляций с запорами и цепочкой дверь приоткрылась, сухонькая старушечья рука схватила участкового за рукав и затянула в прихожую. Быстро и неотвратимо, как язык геккона сдергивает с ветки насекомое.

— Вот спасибо, — зашептала старуха. — Я уже натерпелась. Сначала они там тихо пили, даже не слышно было.

— Почему пили?

— А что будут делать два мужика в однокомнатной квартире? — изумилась женщина. — Пили они, пили. Я сама видела, как они пришли с пакетами из «Перекрестка». Уж бутылку я сквозь пакет увижу!

— Вы их в окно увидели? — спросил Дмитриев.

— Зачем в окно? Я что, за людьми из окна слежу? — гордо возмутилась старуха. — У меня глазок в двери есть! Для бдительности. Времена-то непростые. Сосед, странный такой, всем говорит, что его зовут Завал, и какой-то с ним собутыльник. Тоже странный. В очках, а водку пить пришел.

Дмитриев привычно слушал поток слов, извергаемый старухой. За годы службы участковым он привык, что из такой лавины бдительного сознания хотя бы одно слово будет нести полезную информацию.

— Почему вы меня позвали, что случилось? — вклинился он в возникшую в монологе старухи паузу.

— Так потом такое началось, такое! Мне ведь все равно, если пьют, то пусть культурно, нынешние все пьют, но вот так чтобы… я не слыхала.

— Что случилось? — терпеливо повторил участковый.

— Так сначала все задрожало, словно у них стиралка к стене прислоненная, а потом такой вой, как будто кто-то… ну, как волк на луну. — В голосе старухи капитан услышал искренние нотки. Она и вправду была безумно напугана.

— А почему остальные соседи ничего не слышали? Ну, по крайней мере ми… эээ… полицию не позвали?

— Я им что, сторож? — искренне удивилась старуха.

— Ладно, я проверю. — Дмитриев понял, что больше никакой конкретики добиться не удастся.

Уже не колеблясь он подошел к квартире сталкера и позвонил. В глубине раздался резкий шорох и стих. Словно кто-то быстро спрятал газеты. Участковый позвонил еще несколько раз и не дождался ответа. Он на всякий случай ткнул входную дверь ладонью. Просто так, вдруг открыта. И филенчатое дверное полотно, внешне похожее на дубовое, осыпалось на цемент лестничной площадки кучкой серого праха. Война, хоть и давняя, выработала у капитана рефлексы, которые никакая гражданская или почти гражданская жизнь не могла заглушить. Рывок в свет прихожей за стенку, и пистолет уже привычно в руке. У Дмитриева мелькнула мысль, что старые навыки еще работают.

В прихожую пробивался свет из комнаты от убогой люстры на три рожка. Простенькая мебель носила следы разрушения. Капитан резко переместился по коридору, стараясь уйти в тень. С новой позиции он увидел, что стена в кухне проломлена. Вернее, даже не проломлена, а обращена в прах, как и входная дверь. И в этом проломе виднелась гостиная соседней квартиры, до потолка забрызганная кровью и белыми комками мозговой ткани. В разрушенной квартире стоял запах свежего мяса. Гостиная в этой квартире, видимо, служила также спальней. Посреди комнаты стоял развернутый диван-трансформер. На смятых простынях лежала гора перемолотой человеческой плоти. Капитан прошел Кавказскую и знал, как это выглядит. Осторожно, крадучись вдоль стены, капитан прошел гостиную. Похоже, что некто двигался по квартирам на лестничной площадке, уничтожая стены и тех, кто пытался за ними укрыться. И в самой дальней комнате самой дальней квартиры он увидел его. Безобразное туловище, словно слепленное из папье-маше безумным скульптором, пародия на человека, с громадными руками и несуразными ладонями, с головой, которая больше подходила для сказочного пугала, сидело в углу и хлестало по тощим бокам бессмысленно-тонким хвостом.

Капитан знал, что страх перед боем исчезал для него тогда, когда он видел врага. И сейчас, уже не скрываясь, он стоял перед чудовищем с пистолетом наизготовку. Иван Андреевич был спокоен. Он видел людей, которые были гораздо страшнее этого создания. А монстр все больше бесновался, не смея напасть на человека. Его движения становились неуверенными и хаотичными. И в какой-то момент, двинув хвостом в последний раз, зверь упал и превратился в желеобразную мертвую кучу. Дмитриев сел на пол, достал пачку сигарет. Первые две сломались, но третью удалось прикурить.

Глава пятая

Первый день работы в Центре, первый день после возвращения, для Малахова сложился буднично. Никто его не встречал на служебной машине у подъезда, на проходной просто махнули рукой, мол, проходи. То ли его помнили, то ли строгости проходной канули в Лету. Знакомая череда длинных коридоров, вход в отдел аналитики. И там, за дверью, никто даже не поднял головы, чтобы хоть как-то отметить появление нового человека. Руководитель отдела, сидящий на возвышении напротив, был излишне учтивым, даже назойливым. Прочувственно пожал руку и указал Вадиму на его рабочее место. Это была первая неожиданность: Малахов должен делить письменный стол с блондином. У соседа по столу были вялый подбородок и блеклые глаза. И сидеть с ним нужно было лицом к лицу. Вадим проводил взглядом своего нового шефа, дождался, когда тот выйдет из помещения, и только после этого сел за стол. Визави скромно кивнул в знак приветствия и сразу же переключил внимание на свой компьютер, изображая крайнюю занятость. А Малахов стал изучать содержимое письменного стола, где от его предшественника осталась куча папок с документами. Вадиму содержимое этих папок было совершенно неинтересно, он даже не пытался вникнуть в суть того, что там было написано. Он вынужденно играл в навязанную ему игру.