Коллекция нефункциональных мужчин: Предъявы - [5]
— Ты долго еще? — спросил он.
— Полчаса, наверное, — ответила Евангелина, не удивившись его внезапному явлению. — Деньги, что ли, появились?
— Кихот отдал, вот еще с Санчо стрясу…
— Онегин, я хотела обои новые поклеить, веришь, нет? Опять на эту рвань смотреть, все деньги просадила…
— Ну, это ерунда, обои какие-то.
— Конечно, ерунда, но невозможно же всю жизнь смотреть на один и тот же рисунок на стенах.
— Почему? Нет никакой разницы.
— Да хрен с ними, с обоями. Больше не капает?
— Вроде нет. Я вчера с Александра Сергеича женой общался.
— С Наташкой, у которой даже имя проститутское?
— С ней. Она сказала, что прозу крепят так: перетягивают канатами в самом горле, а потом в то самое горло вдавливают литр коньяка.
— Вдавливают? А зачем вдавливать-то?
— Да я вот тоже не понял, зачем вдавливать — можно и так.
— А вчера — не поверишь.
— Чего?
— Все-таки Гульд играет Баха с иголочки.
— Еще бы. Но мне Горовиц больше нравится.
— Ах, Онегин, какая разница — Гульд, Горовиц… Опять в это кресло.
— Любишь кататься…
— Ты, кажется, не совсем так сказал.
— Боюсь оскорбить даму.
— Скоро бал, Онегин. И только посмей предложить мне водку!
— Бал? Ты в своем уме?
— Да-с, бал. Как только анализы станут отрицательными, случится бал. Так сказала Евангелина Вторая.
— Йоп твой отец! — выругался азиат.
— Падеж не тот. Правильнее будет «твоего отца!» — поправила азиата захмелевшая Евангелина.
— Йоп твоего отца! — повторил азиат.
— Первый раз было лучше, — заметил Онегин, наливающий водку в грязный хрустальный бокал. — Ну, за здоровье!
— За здоровье! — опять повторил азиат и немедленно выпил.
— Где ты его откопал? — спросила Онегина Евангелина, когда восточный гость вырубился вместе со своей последней песней.
— Так… нашел… — ответил Онегин. — А вообще, Танька попросила; она теперь матерью Терезой заделалась, грехи искупает.
— Ас письмами еще не завязала? В романе ж вроде кольцевая композиция.
— Так это в романе, Пелевина. А утром все иначе.
— Марина Алексеева вчера звонила, в гости зовет…
— Это из «Тридцатой любви…» Сорокина, что ли?..
— Из нее.
— Так она же мужиков не любит, теперь вот и до тебя докопаться хочет.
— Так мне идти к Марине Алексеевой?
— К Сорокину бы лучше сходила, до Марины я сам дойду.
— Нет, это слишком традиционно.
— Ну, ты кадр! — Онегин расхохотался. — Пелевина, тебя надо было убить сразу, до зачатия.
— А ты разве не заметил, что вы все это уже сделали?
— Значит, я разговариваю с мертвой душой? Давай тогда сыграем немую сцену, — сказал Онегин и заткнулся, а Евангелина позвонила Марине в Беляево: «Сейчас приеду».
А потом и вправду был бал. Самый настоящий — в костюмах, с прическами, со свечами и паркетом — все по-взрослому.
На Евангелине Первой великолепно сидело атласное декольтированное платье из розового шелка; черные перчатки по локоть и вуаль-сеточка создавали подобие контраста.
Евангелина Вторая отражалась — розовыми перчатками по локоть, вуалью-сеточкой и декольтированным платьем из черного шелка.
Онегин наконец-то облачился в классический фрак и выкупил из ломбарда цилиндр, сданный туда после последнего проигрыша в трик-трак, окончательно домотавшего дядюшкино наследство.
Ларина держалась чопорно и холодно, общаясь лишь с генералом, зато Гончарова показалась во всей красе: глаза, губы, руки — все горело, все тянулось к противоположному. Александр Сергеич смотрел на все, к чему тянулось, сквозь пальцы, но постоянно приглаживал бакенбарды.
Потом показалась Джульетта-девочка, конвоируемая небезызвестным композитором двадцатого и мифическим литератором рубежа XVI–XVII веков; обожравшийся у Дульсинеи курицей Санчо глушил виски, не внемля увещеваниям Дон Кихота; Дон Жуан высматривал очередную жертву, и она уже легка была на помине; Марина Алексеева шла под руку с Настасьей Филипповной, и это было серьезно; три сестры хором хотели Москву; Обломов появился в новом халате, и это оживило дам; He-точка Незванова выросла; Гантенбайн, назвавшийся Гантенбайном, поправлял темные очки и брал для Лили, любительницы добрых гномов, бокал вина; Русалочка притворялась менструирующей девицей и кровоточила пятками по паркету; Наташа Ростова-I нагло целовалась с Анатолем, оставив Болконского под дубом; Наташа Ростова-II, растолстевшая и озабоченная приплодом, с укоризной смотрела на первую; Гамлет читал монолог Высоцкому; Высоцкий пил; Воланд усмехался; Чжуан-цзы превращался в бабочку, а потом — наоборот; Печорин жег свой дневник; Ася Клячина нагловато помахивала свидетельством о браке; врач Нина Петровна читала ненапряжную лекцию, посвященную заболеваниям, передающимся половым путем, так как бал посвящен был победе над ними — у всех присутствующих.
— В последнее время, — говорила Нина Петровна, — отмечается резкое увеличение заболеваний, передающихся половым путем — ЗППП. Сейчас над классикой любовных болезней (сифилисом и гонореей) превалирует группа негонорейных инфекций урогенитального тракта. Самолечение этих заболеваний не только бессмысленно, но и опасно! Наши методы диагностики позволяют своевременно выявлять заболевания хламидиозом, трихомониазом, уреаплазмозом, гарднереллезом, герпесом, кандидозом, гепатитом и другими. Инкубационный период… В основном… Возбудители этих заболеваний… В связи с малым отличием клинической картины… На приеме работают квалифицированные специалисты…
"Секс является одной из девяти причин для реинкарнации. Остальные восемь не важны," — иронизировал Джордж Бернс: проверить, была ли в его шутке доля правды, мы едва ли сумеем. Однако проникнуть в святая святых — "искусство спальни" — можем. В этой книге собраны очень разные — как почти целомудренные, так и весьма откровенные тексты современных писателей, чье творчество объединяет предельная искренность, отсутствие комплексов и литературная дерзость: она-то и дает пищу для ума и тела, она-то и превращает "обычное", казалось бы, соитие в акт любви или ее антоним.
Наталья Рубанова беспощадна: описывая «жизнь как она есть», с читателем не церемонится – ее «острые опыты» крайне неженственны, а саркастичная интонация порой обескураживает и циников. Модернистская многослойность не является самоцелью: кризис середины жизни, офисное и любовное рабство, Москва, не верящая слезам – добро пожаловать в ад! Стиль одного из самых неординарных прозаиков поколения тридцатилетних весьма самобытен, и если вы однажды «подсели» на эти тексты, то едва ли откажетесь от новой дозы фирменного их яда.
![Здравствуйте, доктор! Записки пациентов [антология]](/storage/book-covers/f6/f6729745473123ff83797bda5246a4be171dc1b3.jpg)
В этом сборнике очень разные писатели рассказывают о своих столкновениях с суровым миром болезней, врачей и больниц. Оптимистично, грустно, иронично, тревожно, странно — по-разному. Но все без исключения — запредельно искренне. В этих повестях и рассказах много боли и много надежды, ощущение края, обостренное чувство остроты момента и отчаянное желание жить. Читая их, начинаешь по-новому ценить каждое мгновение, обретаешь сначала мрачноватый и очищающий катарсис, а потом необыкновенное облегчение, которые только и способны подарить нам медицина и проникновенная история чуткого, наблюдательного и бесстрашного рассказчика.
Александр Иличевский отзывается о прозе Натальи Рубановой так: «Язык просто феерический, в том смысле, что взрывной, ясный, все время говорящий, рассказывающий, любящий, преследующий, точный, прозрачный, бешеный, ничего лишнего, — и вот удивительно: с одной стороны вроде бы сказовый, а с другой — ничего подобного, яростный и несущийся. То есть — Hats off!»Персонажей Натальи Рубановой объединяет одно: стремление найти любовь, но их чувства «короткометражные», хотя и не менее сильные: как не сойти с ума, когда твоя жена-художница влюбляется в собственную натурщицу или что делать, если встречаешь на ялтинской набережной самого Моцарта.
«Пелевин в юбке»: сюжет вольно отталкивается от кэрролловской «Алисы в Стране Чудес», переплетаясь с реалиями столичной жизни конца прошлого века и с осовремененной подачей «Тибетской книги мертвых»: главная героиня – Анфиса – путешествует по загробному миру, высмеивая смерть. Место действия – Москва, Одесса, Ленинград, запущенные пригороды. В книге существует «первое реальное время» и «второе реальное время». Первое реальное время – гротескные события, происходящие с Анфисой и ее окружением ежедневно, второе реальное время – события, также происходящие с Анфисой ежедневно, но в другом измерении: девушка видит и слышит то, чего не слышат другие. Сама Анфиса – студентка-пятикурсница, отбывающая своеобразный «срок» на одном из скучнейших факультетов некоего столичного института, который она называет «инститам».
Своеобразные «похождения души», скрывающейся под женскими, мужскими и надгендерными масками, – суть один человек, проживающий свою жизнь, играя, либо разучивая, те или иные роли. Как не переиграть? Как отличить «обыкновенное чудо» любви от суррогата – и наоборот? Персонажи Натальи Рубановой, переселяющиеся из новеллы в новеллу, постоянно ставят на себе чрезвычайно острые – in vivo – опыты и, как следствие, видоизменяются: подчас до неузнаваемости. Их так называемая поза – очередные «распялки» человеческого вивария.
очерк о деревенском умельце-самоучке Луке Окинфовиче Ощепкове.
Когда речь идет о любви, у консервативных родителей Фрэнка Ли существует одно правило: сын может влюбляться и ходить на свидания только с кореянками. Раньше это правило мало волновало Фрэнка – на горизонте было пусто. А потом в его жизни появились сразу две девушки. Точнее, смешная и спортивная Джо Сонг была в его жизни всегда, во френдзоне. А девушкой его мечты стала Брит Минз – красивая, умная, очаровательная. На сто процентов белая американка. Как угодить родителям, если нарушил главное семейное правило? Конечно, притвориться влюбленным в Джо! Ухаживания за Джо для отвода глаз и море личной свободы в последний год перед поступлением в колледж.
Книгой «СПЯЩИЙ БОГ 018» автор книг «Проект Россия», «Проект i»,«Проект 018» начинает новую серию - «Секс, Блокчейн и Новый мир». Однажды у меня возник вопрос: а какой во всем этом смысл? Вот я родился, живу, что-то делаю каждый день ... А зачем? Нужно ли мне это? Правильно ли то, что я делаю? Чего же я хочу в конечном итоге? Могу ли я хоть что-нибудь из того, к чему стремлюсь, назвать смыслом своей жизни? Сказать, что вот именно для этого я родился? Жизнь похожа на автомобиль, управляемый со спутника.
Автор приглашает читателя послужить в армии, поработать антеннщиком, таксистом, а в конце починить старую «Ладу». А помогут ему в этом добрые и отзывчивые люди! Добро, душевная теплота, дружба и любовь красной нитью проходят сквозь всю книгу. Хорошее настроение гарантировано!
Этот роман о старости. Об оптимизме стариков и об их стремлении как можно дольше задержаться на земле. Содержит нецензурную брань.
Впервые доктор Грин издал эту книгу сам. Она стала бестселлером без поддержки издателей, получила сотни восторженных отзывов и попала на первые места рейтингов Amazon. Филип Аллен Грин погружает читателя в невидимый эмоциональный ландшафт экстренной медицины. С пронзительной честностью и выразительностью он рассказывает о том, что открывается людям на хрупкой границе между жизнью и смертью, о тревожной памяти врачей, о страхах, о выгорании, о неистребимой надежде на чудо… Приготовьтесь стать глазами и руками доктора Грина в приемном покое маленькой больницы, затерянной в американской провинции.