Коллекционер жизней. Джорджо Вазари и изобретение искусства - [31]

Тот факт, что в этой фразе рядом поставлены фигуры Пилата и Иуды, дает основания предположить, что Вазари считал недостаток усердия у Буффальмакко настоящим грехом. В «Жизнеописании» он связывает его с несчастным случаем, произошедшим во Флоренции в мае 1305 года:

«…однажды он [Буонамико] вместе со многими другими был распорядителем празднества, устроенного обитателями предместья Сан Фредиано в день майских календ на Арно, на нескольких лодках, а когда Понте алла Карайя, который тогда был деревянным, обрушился, будучи слишком перегруженным людьми, сбежавшимися на это зрелище, он не погиб, как многие другие, ибо как раз в то время, когда мост рухнул в Арно на сооруженное на лодках изображение ада, уходил, чтобы добыть кое-что, не хватавшее для праздника».

Буффальмакко в то время было не больше пятнадцати лет. Едва ли его можно обвинить в несчастье, но Вазари всё равно удается намекнуть на какую-то ответственность. «Жизнеописание» этого жизнелюбивого, немного ленивого живописца служит прежде всего мощным литературным противовесом героическому образу Джотто, наделяя того сияющим нимбом.

7. Преимущества войны

Война открывала новые возможности перед художниками и архитекторами. Им поручали задачи, которые сейчас выполняют военные специалисты: сооружение крепостей, артиллерийских орудий, пороховниц, ружей, осадных орудий и укрепленных бастионов. Микеланджело и Бенвенуто Челлини работали над укреплениями замка Святого Ангела в Риме, как и Леон Баттиста за столетие до них. Хотя Леонардо больше всех знаменит тем, что баловался с военной инженерией, еще в первой половине XVI века в ней отличились семья Сангалло во Флоренции, Бальдассаре Перуцци в Сиене. Их проекты городских стен специально придуманы для отражения ударов быстро развивающейся в те десятилетия пороховой артиллерии.

В 1527 году Вазари еще только предстояло стать архитектором. Обычно этим ремеслом занимались зрелые мужчины. В свои шестнадцать лет, без какого-либо опыта в военном деле и лишившийся покровителей, снова высланных из Флоренции, едва ли Вазари мог предложить что-то ценное с инженерной точки зрения. Другое дело — современник Вазари из Сиены Ванноччо Бирингуччо. Сын главного подрядчика Сиенского собора, Ванноччо с ранних лет делал доспехи и пиротехнику вместе со своим отцом. Вазари хвалил книгу Бирингуччо 1540 года «О пиротехнике», в которой рассказывалось также о металлургии. Но в перечне «Жизнеописаний» Ванноччо нет. В представлении Вазари, как, наверное, и в нашем, Бирингуччо был и остается скорее ремесленником, чем художником[108].

Осенью 1527 года Джорджо возвращается в Ареццо и узнаёт, что его отец скончался от чумы. Это болезнь снова появилась в Италии в 1522 году, а разграбление Рима придало ей угрожающие масштабы. Имперские отряды оставили после себя огромное количество жертв (по некоторым оценкам, около четырнадцати тысяч), а значит, по всему городу валялись тела. Из-за этого распространялась инфекция, плодились мухи и крысы, блохи которых и были переносчиками бубонной чумы. Остальное сделали беженцы. Дядя Вазари отправил его из Ареццо в семейные владения за городом. Жилось там полегче, и риск заражения был намного меньше. Джорджо стал искать работу в качестве самостоятельного художника вдалеке от сложного, тщательного организованного художественного мира Флоренции. Он учился на ходу и брал такие заказы, которые никогда бы не получил, будучи юным подмастерьем во Флоренции.

Если война зачастую и предоставляла художникам новые возможности, то чума попросту уничтожала привычный ход жизни. Крохотную палочку Yersinia pestis, бактерию чумы, до изобретения мощных микроскопов невозможно было даже увидеть. Поэтому никто не знал, как происходит заражение и какова роль крыс. И всё же люди понимали, что болезнь можно подхватить от больного человека. Во Флоренции, которая была на удивление организованным городом, несмотря на все политические передряги, на всякий случай закрылись семь из каждых восьми торговых лавок. В оставшихся товары передавались людям через железную решетку, которая не давала возможности зайти внутрь. Покупатели клали монеты в миску, а не в руку продавца. Содержимое миски затем пересыпалось в кувшин с водой, чтобы смыть возможную заразу[109]. Те несчастные флорентийцы, которым всё же приходилось выходить на улицу, делали это только ночью, часто держа у носа шарик или узелок с ароматическими травами в качестве фильтра от «плохого воздуха». (В узелке, как правило, были петрушка, шалфей, розмарин, тимьян и пахучие цветы.) Дома они пили настой вареной крапивы и ополаскивались им: крапива должна была предохранить от зла. Многое из перечисленного делали и в деревнях. Но высокий уровень смертности, карантины в городах и запрет на путешествия — всё это привело к новым бедам, даже когда чума пошла на убыль. В 1528 году голод охватил большую часть Италии[110].

Но Джорджо Вазари этот год принес первые проблески успеха. Знаменитый флорентийский художник Россо Фьорентино заметил одну из его картин и решил познакомиться с ее автором. Хотя Россо сделал себе имя на том, что изображал странные худощавые фигуры в чрезвычайно неестественных позах, в работах Вазари он увидел (по крайней мере, согласно самому Джорджо) «кое-что хорошее, подмеченное мною в натуре».