Коллекционер - [3]

Добравшись до конца площади, положив руку на автозамок, ощутил резкое подрагивание, и калитка с ажурными узорами из торлона, совершенно бесшумно уползла в кирпичную стену, окружавшую высоченный дом. На лестничной клетке первого этажа, по уже устоявшейся привычке, минут десять посвятил разговорам о том, о сём с Анной Ивановной, бабулькой глубоко за шестьдесят. С того момента, как я облюбовал в качестве мини-пляжа этот дом, ни дня не обходилось без выслушивания местных новостей.

Вот, казалось бы, на дворе вовсю бушуют нанотехнологии, практически побеждены старость и смерть, человечество на грани путешествий во времени — но мочится в лифтах земляне не отучились. Отнюдь. И не спасали от писающих преступников ни детекторы мочи, ни парализаторы с микроботами, ни специальное настенно-напольное покрытие, выделяющее после мочеорошения слезоточивый газ… И только вот такие милые и разговорчивые бабули, по старинке именуемые вахтершами, изо дня в день, из года в год поддерживали хрупкое подъездно-мочевое равновесие, гоняя в шею любителей использовать подъезды домов в качестве туалетов.

Анна Ивановна тут же вывалила на меня целую обойму новых, с пылу, с жару, сплетен. Слушая вполуха старушку-вахтершу, делал заинтересованное лицо, поддакивал и возмущался хамством ремонтника домашних роботов Путушкина, который уже неделю как не может починить старенького бабулиного гувернера. Скорчив постную физиономию, посетовал на последний день отпуска, на последнюю возможность подставить горячим солнечным лучам свое бренное тело. На что тут же получил дозу ласковостей, горячий домашний пирожок с картошкой и чашку густого шоколада. Анна Ивановна, с умилением глядя, как я уминаю посоветовала мне еще раз приехать «в наш городишечко», и ни в коем случае не останавливаться в этих вшивых робогостиницах, а заезжать сразу к ней, благо «одна я в пяти комнатах, скучно очень». Лучезарно улыбаясь, пообещал ей вернуться, клятвенно сложив руки на груди, подхватил кейс и шагнул в капсулу лифта.

Пройдя через пирексовую дверь на крышу, ощутил в ушах острую, пронзившую голову, боль, которая тут же утихла. Хм, уже и свод Броуна работает в защитном режиме.

Президент еще не прилетел, а защита уже на полную работает. Тоже «гениальное» изобретение, и то же еще одного русского профессора. Жрет уйму энергии, зато можно сформировать нечто вроде купола, в котором что-то происходит с частичками пыли: то ли они поляризуются, то ли анодируются, то ли электризуются, то ли еще что-то с ними происходит, и после этого невидимая пылища носится в пределах купола в хаотическом порядке. И все бы ничего, вот только пробиться сквозь эту толщу не могут ни ионизосгустки плазеров, ни лучистые импульсы автоматов-стабиров, ни любой-другой энергетический выстрел. Только выстрелы электродами гравитронных пушек способны были пробить на пару сотен метров этот купол. Но какому же дурню понадобиться тащить установку в пару тонн весом, да еще и энергобатарею к ней на десяток мегавольт только для того, что бы пальнуть из неё в свод Броуна, который треть города накрывает? Гнусненько хихикнул, когда в голове возник образ тощего юноши, который обливаясь потом, волоком тащил громадную штуковину с длинной пушкой, с мигающими разноцветными огоньками.

Огнестрельного оружия пару веков, как кануло в лету, в ходу только дорогое, но от этого не менее смертельное энергооружие.

Открыл кейс, развернул его, и поставил на четыре короткие ножки. Вытащил из рюкзака мобильный телевизор, развернул небольшую зонтичную антенну. Скинул одежду, оставшись в ярко-оранжевых, с клубничками, плавках. Плюхнулся животом на разложенный шезлонг, блаженно потянулся. Взял телевизор в руки, и принялся пальцем пролистывать каналы. Вот мелькнуло знакомое и я остановился.

Камера репортера двигалась по огромному, переполненному залу аэропорта. Репортер «Главного канала», не затыкаясь, с истерическими нотками и пеной у рта верещал про прибытие президента. Камера метнулась к громадному окну. Вот громадный аэробус приземлился; вот вышел президент, кивнув в камеру в своей знаменитой сдержанной манере; спустился по трапу и уселся в «Линкольн». Сейчас машина, в окружении полицейских автомобилей и мотоциклов доедет до проспекта, кабриолет двинется с черепашьей скоростью, президент встанет, улыбаясь плотно сжатыми губами, помашет гомонящей толпе, проедет пару километров по проспекту и исчезнет в дверях филиала «Вечности».

Камера метнулась следом за машиной.

Следя краем глаза за экраном телевизора, думал о предстоящей работе. Над головой раздался нарастающий свист, резко перешедший в рокотание. Перевернувшись и прикрыв глаза ладонью от солнца, увидел, что над крышей завис небольшой аэролет, в прозрачном колпаке которого, напряженно вглядывался в меня сквозь линзы бинокля, полицейский. Приветственно помахал ему. Отложив бинокль, полицейский погрозил мне пальцем и аэролет, резко крутанувшись, рванул в сторону проспекта.

Через десять минут, когда президент уже подъезжал к конечной цели своего визита, со стороны голубиной площади раздался страшный, громовой шум. Сотни голубей, мгновенно, как один организм, пришли в движение; сотни крыльев наполнили воздух свистящим шумом. Десяток секунд и в воздухе повисла звенящая тишина.