Коллеги - [25]

— Боже, как конкретно! — жаловался в трубку Костик. — Меня же редактор уволит! — Анна готова была поклясться, что он схватился руками за голову. — Ну нельзя, понимаешь, нельзя вот так, с такими подробностями составлять гороскоп!

— Придется, — упрямо гнула свое Анна. — Ты просто побольше напиши всяких «вероятно», «возможно», и все сойдет. Тут, может быть, речь идет о счастье сразу двух людей, а ты помочь отказываешься! Да это вообще будет первый случай, когда твой гороскоп кому‑то поможет! Как будто я не знаю, как ты их сочиняешь. Вот, пожалуйста, я даже самостоятельно всю работу сделала, тебе только сдать ее осталось.

— Ну что ты, Аня, — пытался защищаться Костик. — Я очень серьезно отношусь к своей работе.

— Ну да, — торжествующе заявила она. — То‑то я тебя видела на днях в очень интересном месте. Мне как раз дали задание написать о профессиональном стриптизе. По‑моему, ты тогда внимательно наблюдал совсем не за астральными телами, причем, если я не ошибаюсь, в рабочее время.

В трубке шумно вздохнули.

— Ну ладно, шантажистка, — сдался Костик. — Только скажи: ты что, следила за мной, что ли? Или тебе шеф, может, велел сюжетец слепить про астролога‑самоучку?

— Да нет, я случайно на тебя наткнулась, — пояснила Анна.

— Теперь это называется «случайно»? — парировал Костик. — Наконец‑то я понял, почему ты стала тележурналисткой. По части выкапывания информации тебе нет равных.

— Есть, к сожалению, — нахмурилась Анна.

— Кто такой? — нарочито злодейским шепотом с присвистом зашипел Костя в трубку. — Назови его знак Зодиака, и я напишу на него самый плохой гороскоп. Я призову мириады звезд обрушить тысячи бед на его голову!

— Нет‑нет, будь снисходительным к сотням тысяч других «скорпионов»! — еле выговорила Анна, которую душил смех. — Я уж как‑нибудь сама с ним справлюсь.

— Правда, тут ничего не сказано насчет детей, — огорчилась на секунду Лилечка, дочитав свой гороскоп.

— Не волнуйся, в следующем номере наверняка напишут и про детей тоже, — заверила ее Анна. — А если не в следующем, то через полтора месяца уж наверняка. Самое главное, перестань считать себя неудачницей, и все образуется. Я просто уверена в этом.

— Теперь я волей‑неволей буду выходить на улицу: мне ведь надо себя показать, — решила Лилечка, горделиво прохаживаясь по комнате. — Ну и как я? Ничего?

— Никаких сомнений, — совершенно искренне подтвердила Анна. — Ты прекрасно выглядишь.

И это было правдой.

Тут дверь с грохотом распахнулась и на пороге возник торжествующий' Воронцов.

— Ну что, королева, — ехидно пропел он, — хорошо провели время? Наверное, не выспались, но зато ах, какая была ночь! И что, как у него с…

— Не понимаю, о чем вы говорите, — холодно, еле сдерживая желание залепить ему пощечину, отозвалась Анна.

Сергей присвистнул, прищурил глаза и, сунув руки в карманы, уселся на стол прямо на ворох бумаг, которые Анна достала из сумки и положила на стол.

— Да ну? — с наигранным удивлением спросил он. — А я готов поспорить, что вы, мадам, то есть мадемуазель, неплохо развлеклись с…

— Не угодно вам заткнуться, месье? — в тон ему огрызнулась Анна.

— Нет, не угодно, — с вызовом ответил Воронцов. — А что вы так смущаетесь? В наше время вовсе не обязательно называться мадам, чтобы удовлетворять свои м‑м‑м… интимные потребности. Насколько мне известно, и мадемуазели сейчас так делают, спросите хоть ее, — он небрежно кивнул в сторону Лилечки.

Лилечкины щеки немедленно покраснели, на глазах показались слезы. Еле сдерживая подступающие к горлу рыдания, она выскочила из кабинета.

— Ну что, довольны? — сухо спросила Анна. — Хотели ее до слез довести? Добились своего, поздравляю.

— Да нет, — не менее сухо отозвался Воронцов, неожиданно перейдя на «ты», — хотел бы я вот так же довести до слез тебя. Вот тогда я по‑настоящему был бы доволен.

— Сожалею, что тебе это не удалось, — буркнула Анна. — В следующий раз предупреди меня, я запасусь луком, а то без него, боюсь, поплакать не получится.

— Ну, это мы еще посмотрим, — процедил Сергей сквозь зубы.

— Что, открытый вызов? — усмехнулась она. — Это прогресс! До сих пор ты, кажется, предпочитал делать пакости исподтишка.

Сергей уже открыл рот, чтобы сказать что‑то в высшей степени невежливое, как вдруг в приоткрытую дверь просунулась голова прехорошенькой секретарши шефа Соньки, которая, по слухам, выполняла свои секретарские обязанности круглые сутки и получала за это немалые сверхурочные — она то и дело появлялась в дорогих обновках.

— Анна, зайдите, пожалуйста, к Борису Алексеевичу.

— Хорошо, уже иду, — откликнулась Анна, но, дойдя до двери, остановилась, указала на нее рукой и язвительно сказала Воронцову:

— Только после вас, коллега.

Тот мрачно усмехнулся и медленно, словно бы с неохотой, сполз со стола. Его не выгоняли — он сам, с чувством собственного достоинства, покидал этот кабинет, где ему просто‑напросто скучно оставаться. По крайней мере, вид у него был именно такой. Дойдя до двери, возле которой стояла Анна, он неожиданно отвесил ей поклон и щелкнул каблуками, как гусар, приглашающий даму на танец.

— Еще увидимся, — пообещал Воронцов и, обворожительно улыбаясь, сделал ручкой.