Колледж Некромагии. Самый плохой студент - [98]

– Рихард и с тобой… тоже?

– Нет, – грустно улыбнулась Ханна. – Я не могу составить конкуренцию всяким Оливам Блок! Но они приходят и уходят, а со мной Рихард дружит постоянно. Мы вообще последние полгода не разлучались – я, Оливер и Рихард. Нас даже успели прозвать «триадой». И позавчера, когда Рихарда арестовали, я перенервничала, вот все и решили, что мы с ним… ну…Что между нами что-то есть. Вот Олива меня и вызвала. И мне был нужен секундант.

– И ты решила, что им могу быть я? – Изольда была так поражена, что резко выпрямилась, едва не вскакивая. – Ты с ума сошла?

– Значит, ты отказываешься?

– Я… не знаю, – девушка оглядела комнату, ища, на чем бы зацепиться глазу. За последние несколько минут на нее вывалилось столько информации, что она просто не знала, что делать. Надо было как следует все обдумать.

– Сколько у меня времени?

– До завтра. Завтра уже надо идти договариваться о месте и времени встречи, выборе оружия и вообще… разных мелочах. Я тут у ребят поспрашивала, – Ханна кивнула на Фиону, – Радмир кое-что растолковал. Да и вообще, общение с Рихардом до добра не доведет, – она усмехнулась. Кое-что о дуэлях она знала именно от приятелей – парни порой, не стесняясь, обсуждали при ней многие тонкости. Ведь Оливер был секундантом Рихарда в четырех случаях из пяти.

Изольда посмотрела на окно. Снаружи уже сгустился вечер. Пронзительный осенний ветер задувал в раму.

– Завтра я скажу точно. Как буду себя чувствовать после… ну, после того, что со мной только что было! А сейчас извините, девчонки, но я бы вздремнула.

– Поняла, – Фиона покладисто вскочила и бросилась к дверям. – Если что, Ханна, я с тобой!

Изольда на самом деле легла и закрыла глаза. Ей действительно надо было о многом подумать.

В окно кареты стучал дождь. Опять. Но что тут поделаешь? Осень! Паутинное лето в этом году оказалось коротким – по календарю еще два-три дня, а на деле уже резко похолодало, погода испортилась… как и настроение его сиятельства Валентина Ноншмантаня. То, что творилось за окном, вполне соответствовало его самочувствию. Тоска, дурное предчувствие перемен к худшему. Тоска по теплым летним денькам – и по тому счастливому времени, когда сын был рядом. Дурное предчувствие, что они больше никогда не встретятся в этой жизни – и предчувствие зимы. Вот и не верь после этого, что в мире все взаимосвязано, и боги зорко следят за каждым из своих творений!

Настроение у сиятельного герцога действительно было отвратительным. Он возвращался с заседания Попечительского совета по вопросу, касающемуся дальнейшей судьбы Колледжа Некромагии. Вот уже несколько поколений Ноншмантани были одними из его хранителей и попечителей. Именно герцогская династия финансировала выплату стипендий одаренным студентам, оплачивала многие расходы, оказывала благотворительную помощь. И то, что он сделал на суде, практически было еще одним благотворительным жестом. По сути, как председатель, согласно старому указу, Ноншмантань вообще не нуждался в советчиках. Но новые веяния заставили его считаться с отцами города, инквизиторами и руководством самого Колледжа.

Но, боги и бесы, как это трудно! Уже после того, как завершился суд, члены совета долго спорили, пытаясь отыскать лазейку в строгих формулировках. На Ноншмантаня посматривали, как на предателя, да и сам герцог чувствовал себя не лучшим образом. Густав Белый фон Нойман был его дальним родственником по материнской линии. Его мать приходилась Валентину двоюродной сестрой. И, по сути дела, этот студиозус Вагнер заколол на дуэли его племянника. В былые времена на плаху и виселицу шли и за меньшее. Тем более, когда того требовал церковный суд в лице пра Святомира Гордича. Следователь, назначенный от Инквизиции, пра Михарь, держал нейтралитет. За своего студента сражался, правда, ректор, но в одиночку. И сражался он в большей степени за свой Колледж. Это был человек, который готов сам себе отпилить попавшую в капкан руку, если есть шанс спасти остальное. В данный момент Ноншмантаню это было на руку.

Разбрызгивая грязь и воду, карета подкатилась к воротам его городского дома. Когда королевский двор находился в Зверине, герцог всегда жил здесь, никогда не ночуя во дворце, хотя там в его распоряжении были четыре просторные комнаты. И, выглядывая из окошка кареты на высокую стену и видневшиеся из-за нее крыши, он подумал, что теперь, пожалуй, станет чаще принимать приглашение его величества провести ночь в гостях.

Дождь разогнал большую часть горожан, а возле герцогского особняка и вовсе никого не было. Только стража распахнула ворота, чтобы дать проехать карете. Но, уже собираясь отпрянуть и задернуть занавеску, Ноншмантань заметил какую-то тень.

У стены, шагах в двадцати от ворот, стояла какая-то женщина. Голову и плечи ее скрывала накидка – она накрылась ею от дождя – и рассмотреть лицо было трудно. Судя по видневшейся юбке и башмакам – далеко не нищенка, хотя и на знатную даму не походит. Горожанка. Что ей здесь надо в такую погоду?

Она дернулась, заметив выглядывавшего из кареты мужчину, но не сделала и шагу навстречу. Наоборот, сжалась в комок, сутулясь под своей накидкой. В ее позе была такая усталость и покорность судьбе, что Ноншмантань словно очнулся. Он снова выглянул из кареты и указал на женщину одному из сопровождающих: