Колька и Наташа - [69]

Каланча достал из кармана рогатку, протянул Кольке. Тот взобрался на дерево. Отодвинул ветку. В комнате на кровати кто-то лежал, укутанный в простыню. Колька натянул резину, но рука его дрогнула: «А вдруг это Генкина мать?»

— Пуляй! Чего ждешь! Еще влипнем, — шипел Каланча.

— А если в кровати не Генка, а Берта Борисовна? Там не разобрать, кто спит.

— Хо! — широко раскрыл рот Вася.

— Эх, ты, — проговорила Наташа. — Сейчас к тебе сама полезу, посмотрю, кто там.

Вася в это время бросил взгляд на крышу дома. Из слухового окна, величественно потягиваясь, неторопливо вышел Граф — любимец Генкиной матери. Это был рыжий огромный кот с разбойничьей широкой мордой и подрагивающим обрубком хвоста.

Вася сразу забыл о Кольке, который все еще не мог решить, кто лежит в кровати.

Каланча ненавидел кота. И совсем не из-за того, что ворюга однажды стащил у него аппетитный кусок хлеба. Подумаешь.

Не это было главным. Были «политические соображения».

— Кого вы держите? — не раз говорил он Генке. — Известно, графья всякие, которых не добили, разбежались по разным заграницам. А вы что творите? Ихнее звание за котом закрепили. Как это понимать? Преклоняетесь?

А когда Генка смеялся, Каланча угрожал:

— Ох и дождешься, Минор!

Теперь, при виде Графа, Вася весь загорелся и молниеносно метнул в него острый камень.

Кот дико взвизгнул и заметался по крыше. Галка — хозяйка соседней березы, враждовавшая с Графом, подумала, что он готовит ей очередную гадость и тоже подняла отчаянный крик.

Тут-то и начались главные события. Колька к своему ужасу увидел, как с кровати, разбуженная шумом, вскочила Берта Борисовна. Размышлять не приходилось. Обрывая одежду, царапая руки и ноги, подросток кубарем скатился вниз, едва не сбив поднимавшуюся на дерево Наташу.

— За мной! — крикнул он оторопевшим друзьям и бросился к карагачу. Едва все спрятались рядом со старыми бочками из-под сельдей — в окне появилась мать Генки.

— Рафик, Рафик, — глотая букву «г», звала она своего любимца.

Друзья замерли, боясь шелохнуться. Но беда не приходит одна. У Кольки затекла от неудобного положения нога, он вытянул ее и случайно толкнул бочку. Та покатилась под горку.

Женщина решила, что там кот и поспешила во двор.

Встреча с подростками для Берты Борисовны была полной неожиданностью.

— Послушайте, — с недоумением вглядывалась она в смущенные лица ребят, — что вы здесь делаете в такое ранее время? Вам же спать надо.

Колька проглотил подкатившийся к горлу комок: «Ох, скверно!»

— А мы, мы ничего плохого не делаем, мы…

— Замыкал, — с досадой пробормотал Каланча.

Берта Борисовна улыбнулась:

— Я в этом не сомневаюсь, — но улыбка вдруг сползла с ее губ. В глаза ей бросилась торчавшая из-за пояса у Кольки рогатка.

— И тебе не стыдно издеваться над бедным животным?

Наташа не могла выдержать несправедливого обвинения.

— Это не он!

— Это я, — выступил вперед Каланча. — Графскую породу я шуганул. Только не из рогатки, а камнем. — И, не желая замечать бледность, покрывшую лицо женщины, жестко закончил: — Ихнего брата иначе никак нельзя.

— Дурак ты! — подскочил к нему Колька. — Замолчи! Слышишь!

— Оставь его. Идите! — тихо проговорила Берта Борисовна. — Гену я больше с вами никуда не пущу. При встрече поговорю с Марией Ивановной. — Она повернулась и ушла.

Не знала Берта Борисовна, что как раз в эту минуту с черного хода дома незаметно выскользнул Генка и, подтянув спадавшие трусики, юркнул в щель забора.

Глава 2. Экспедиция

Подростки встретились на углу.

— Слушай, — трясясь от гнева, сказал Каланча. — Если еще раз подведешь, по-настоящему всыпем.

На этом с опозданием Минора было покончено. Ребята торопились наверстать упущенное время. Они не обращали внимания на военные патрули и на голодную, зло гудящую очередь за хлебом.

Вот и Заречье. К берегам Кутума, опустив паруса, причаливали рыбачьи суденышки с уловом. Кое-кто из ловцов, поблескивая на солнце коричневым от загара телом, возился на грязной набережной, устанавливая торговые палатки.

Над стоявшими на приколе баржами вились дымки.

Низко над водой кружили чайки.

Подростки вышли к заброшенному складу городского сада. Тут было много всякой всячины: полусгнившие ящики, обручи от бочек, горы бутылочного стекла.

Но путешественников интересовали доски, из которых был сделан забор.

— Ишь, уже растаскали, — недовольно заметил Каланча, доставая из мешка, который он нес, ломик и топор.

Колька взял топор и велел Наташе и Генке сбегать на угол:

— Поглядите — нет ли опасности.

Наташа и Генка умчались выполнять распоряжение. Каланча торопил:

— Тут надо единым духом, народ может подойти.

Старый забор туго подавался усилиям подростков, трещал, визжал гвоздями, скрипел.

— Смотри, какой неподатливый, — отбивая ломиком доску, сердился Вася. Натужившись, он отодрал, наконец, ее. Подбежавший Генка схватил оторванную доску, отнес ее в сторону и бросил. Послышался тонкий треск — рубашка была разорвана гвоздем. Генка оцепенел: «Будет теперь дома баня».

По улице, прихрамывая, шла какая-то женщина. Еще издали охрипшим голосом закричала:

— Чего хулиганите, а вот я вас сейчас!

Откуда-то из-под ворот выскочили дворняжки.