Колька и Наташа - [54]

Наташа прищурилась:

— Потеха?! Посмей только, я закричу.

— Так говоришь, потеха? — переспросил Колька. — А рыба эта не застрянет у тебя в горле?

— С чего бы? — удивился Каланча.

— А мне кажется, я бы подавился, честное слово. — Колька махнул рукой. — Довольно, пошли ловить!

Каланча оскорблено согласился:

— Ладно!

Они расположились неподалеку от старика.

Васильич не заметил присутствия ребят. Время от времени он подергивал удилище, проверяя, не попалась ли какая-нибудь рыбешка.

У ребят дело шло бойко. Каланча вскоре подкрался к ведру старика. Вернувшись к ребятам, он рассмеялся.

— Ты чего? — спросил Колька.

Каланча поднял свою удочку:

— Ничего у старика нет.

Колька с Наташей переглянулись. Потом посмотрели на шевелившихся в мокрой траве рыб.

— Помочь бы старику, что ли? — сказал Колька.

— Верно, Коля, правильно. Отдай ему все, обойдемся.

Колька понес к старику улов.

— А моих зачем? Не трожь! — недовольно крикнул Каланча.

Колька остановился и протянул ему рыбу.

— Бери!

Каланча потоптался на месте.

— Тоже мне, навязался на нашу голову, старый сом… — Но рыбу не взял.

Колька тихо опустил улов в ведро. В это время старик поймал щуренка. Довольный, он, бормоча что-то, полез в ведро. Рука его дотронулась до живой, трепещущей рыбы. На лице изобразились удивление, растерянность и испуг. Васильич перекрестился, губы его зашептали молитву.

Домой Колька и Наташа возвращались задумчивые, И только Каланча сожалел об отданном улове.

Глава 14. После рыбалки

После рыбалки Каланча расстался с Колькой и Наташей у лавочки.

— Ты разве не в детдом?

— К дружку мне, — буркнул Вася. — Ждет он меня.

…А течение последних дней Каланча упорно и терпеливо охотился за Владькой. Он подстерегал его, где только возможно было. А Владька, словно почуяв недоброе, редко показывался на улице.

Но в этот вечер он попался Каланче.

Владька возвращался из пивной. В корзине позвякивали бутылки.

Владька был совершенно спокоен. Вообразив себя капитаном на мостике парохода, он зажал в руке компас и, поглядывая на него, отдавал команды.

— Держать норд-норд-ост, — басовито приказывал Владька и другим, петушиным голосом, отвечал: — Есть держать норд! — Игра увлекла его. Увидев перед собой Каланчу, Владька от неожиданности уронил корзину.

Каланча ударил его по руке и, схватив упавший на землю компас, пустился бежать.

Владька поднял отчаянный крик, на который выскочил его отец.

— Чего ревешь? Бутылки побил, что ли?

Владька притих и взялся за ручку корзины. Бутылки оказались целыми.

— Не побились…

— Так и выть не к чему! — дал ему подзатыльник Шиндель. — Тоже наследник! Неси домой.

В этот вечер у Владькиного отца был гость. Основательно выпив, Карл Антонович жаловался на тяжелые дни. Он повел гостя в конюшню, показал лошадей, уговаривал купить вороную кобылу.

— Гляди, как ладно скроена. Линия какова! И ноги, батенька, голландские. На овес денег нет, обеднел, вот и продаю.

Как гость ни был пьян, он видел: лошадь стара и доживает свой век.

— Ты бы ее на колбасу, — посоветовал он, — в барыше останешься. А мне ведь кирпич нужен, а не лошадь.

— Есть кирпич, найдем! Еще выпьем, — и забирай.

Вскоре ударили по рукам.

При погрузке на телегу не хватило пятидесяти штук. Владька попытался скрыться в дом, но Карл Антонович подозвал его.

— Куда дел?

Владька попятился.

— Стой! — грозно окликнул отец. — Говори! — и стал медленно расстегивать пояс.

Владька, следя за движением его рук, заикаясь, начал врать. Отец молчал. Владька стал врать смелее. Он свалил все на ребят, ремонтировавших школу. Якобы они поймали его и под угрозой страшных побоев потребовали вывести сто кирпичей.

— Я им дал только пятьдесят. За это они сейчас на меня напали. Хорошо — ты вышел.

— Так ли дело было? — все больше и больше хмурился Карл Антонович.

— Правда, правда, святой крест!

Шиндель затянул пояс.

— Чего же молчал так долго?

Владька с облегчением вздохнул.

— Их много…

Распрощавшись с покупателем, Карл Антонович тяжелым шагом вышел из дому. Вскоре он вошел в особняк миллионера.

В нижнем этаже здания никого не оказалось, лишь наверху переговаривались задержавшиеся рабочие. Карл Антонович поправил очки и открыл дверь ближайшей комнаты. Глаза его остановились на ящике со стеклом. «Что ж, дело», — подумал Карл Антонович, оторвал две доски и вытащил часть стекла.

— За кирпичи, — пробормотал он и наступил ногой на оставшееся в ящике стекло. Послышался треск.

От неловкого движения у Шинделя соскочили очки. Он опустился на колени, заползал по полу, шаря руками. Кто-то приближался. Судя по голосу, это был мальчишка.

Шиндель заторопился.

На улице он успокоился, как вдруг его позвал детский голос.

— Стойте, стойте! — к нему подбежал запыхавшийся Генка. Он пришел в школу, думая, что ребята возвратились с рыбалки и варят уху. — Зачем вы уносите стекла?

— Это мои.

— Нет, наши, школьные. Отнесите обратно или я скажу, что вы их взяли. Я знаю вас. Вы отец Владьки.

— Хорошо, будь по-твоему, помоги мне.

Генка подошел. Карл Антонович крепко схватил его и прошептал, дыша винным перегаром:

— Послушай, Я тебя тоже знаю. Ты сын музыканта. Стоит тебе где-нибудь заикнуться, и я расскажу твоему отцу, что ты с шайкой украл у меня кирпичи. Выдержит ли твой почтенный больной отец такое известие? Я только взял свое — за кирпичи. Так что не вздумай взболтнуть, а то… Запомни, ты меня не видел.