Стадион взорвался криками приветствий — и не утих бы, но привыкшие уже к таким встречам поклонников ребята начали играть, и трибуны примолкли.
Help! Not just anybody
Эй! Спасите, ну же.
Help! You know I need someone
Эй! Мне не всякий нужен.
Эй! Да, мне он нужен столь.
Help!
Эй!
When I was younger, so much younger than today
Я был намного младше, младше, чем теперь.
I never needed anybody's help in any way
И я представьте не нуждался в помощи ни в чьей.
But now these days are gone, I'm not so self-assured
Теперь ушёл тот день, да и мой пыл прошёл.
Now I find I've changed my mind
Всё забыв и дверь открыв,
I've opened up the doors
Я всем открыл её.
Нда. Зрители взревели вслед за последним аккордом, и не утихали пару минут. Это чего ж такого надо спеть, чтобы переплюнуть эту песню? Да ещё и зная, что за тебя болеет меньше трети аудитории.
— Папа Петя, ты пальцы скрести и не отпускай.
— Ох, Маша, боюсь. Ну, ни пуха.
«Крылья» тоже встречают рёвом, визгом, завываниями. Свои болельщики — чтобы поддержать, чужие — чтобы освистать. Шумомеру всё равно. Он показывает даже на два децибела больше, чем горящая на цветном экране цифра 73. Вот цифра исчезает, и на экране появляется пара мультяшных героев: мальчик и девочка кружатся в вальсе. Потом девочка исчезает на экране и появляется на сцене. Это Мишель Мерсье. Она словно не замечает, что танцует одна. Мальчик на экране кидается к ней, но натыкается на преграду — сам экран. А девочка продолжает танцевать. И тут вступает Градский.
Дом мой достроен,
Но я в нем один.
Хлопнула дверь за спиной
Ветер осенний стучится в окно
Плачет опять надо мной.
Поёт на английском, естественно:
My house stands completed,
But I’m here alone.
Doors slam behind me in vain.
Autumn wind knocks on the window
Mourning me over again.
А дальше вступает Маша-Вика — и голос у неё не хуже, чем у Витаса. Плюс пятьдесят лет работы с этим голосом.
Ночью гроза,
А на утро туман.
Солнце остыло совсем.
Давние боли
Идут чередой.
Пусть собираются все.
А дальше… 200 тысяч зрителей ожидали чего угодно, но только не этого: А-А-А-А! Стадион замер. Это был шок — настолько высок и силён был голос.
Потом был второй куплет. Посредине его предусмотрена небольшая остановка, и зрители ждали, что вот опять это А-А-А-А — но нет, опять слова:
Это судьба, а судьбу не могу
Я ни о чем просить.
Только я знаю, как после меня
Станут ветра голосить
This is my fate, and I can’t ask my fate
For anything on this day.
Only I know that after I’m gone,
Cold winds will wildly wail.
И опять мёртвую тишину ночи пронзает тонкий девичий голосок: А-А-А-А.
Случилось! Случилось то, чего Пётр и боялся — сорвала на самом верху. Никто из зрителей не заметил, да ещё Сенчина подхватила. Не так высоко, но было уже всё равно — стадион визжал сам. Минуту, другую. Все — и битломаны, и люди, приехавшие со всего мира, чтобы поддержать «Крылья». Русские, французы, американцы. И только бился на экране мальчик, и одна танцевала не замечающая этого Мишель. Даже стоящие чуть ниже сцены на своей стороне четверо ливерпульцев визжали. Сила искусства.
Победили по крикам. 78. Убили наповал. Порвали. Да, сорвали аплодисменты.
— Сорвала?
— Есть немного.
— И что теперь?
— Да ничего страшного. — чуть хрипит. — Помолчу немного, отвары попью — пройдёт. В этом концерте у меня всего одна песня. И я её спела! Порвали ведь!
— Молодец. Спасибо тебе.
Событие Баттл 4
Каждое столетие мир объединяется против русских, чтобы получить от них по морде и успокоиться ещё на сто лет.
«Битлы» опомнились, прекратили визжать и вышли на сцену. После такого тяжело — вот так осознать, что ты смертен. И они запаниковали! Мощь голоса и мощь симфонического оркестра с десятком скрипок — и это против их жалких гитар. Запаниковали и зашли со своего главного козыря. Yesterday.
А ведь это только вторая песня из десяти. Как всегда, все ушли со сцены, и один лишь Пол Маккартни под гитару пел эту балладу. Он волновался. Мальчик — и против шоу-бизнеса. Спел. И стадион оценил. И песню оценил, и смелость. 75 — чуть до рекорда не дотянул.
Пётр соображал. Два раза подряд выиграть не дадут — но и провалиться нельзя. Нужно поддержать уровень. Это самая сильная песня «Битлз». Они зашли с козыря — и пусть они выиграют, но с минимальным счётом.
— Давайте La Camisa Negra. На английском.
Пела Керту Дирир. Замечательная песня, бесподобная ритмичная музыка — и проникающий в сознание помимо ушей голос эфиопки. Контральто ничем не хуже, чем у Шакиры или Шер. И никакого симфонического оркестра — только гитары, бубен и аккордеоны.
Опять кружилась Мишель в чём-то воздушном и пышном, красного цвета, рядом выделывал коленца из пасодобля специально для этой песни взятый чемпион СССР по бальным танцам. Потом начали пританцовывать и выходить вперёд кубинки, за ними — Сенчина с Толкуновой. Шоу! Красиво, ритмично, красочно. Полыхал в такт музыке экран, изображая что-то мультяшно-испанское.
Сработало. На все сто. 74. Если бы пели не на английском, а на испанском, то и забили бы мальчика Пола. Хотя англичане, кто их знает… Получилось как получилось. 1:1 — и вторую почти не проиграли.
Чем могут ответить? Всё — оба суперхита уже сыграны. И тут включились болельщики. У футбольных фанатов «Манчестер Сити» есть кричалка: «Better dead than Red», то есть «Лучше быть мёртвым, чем красным», вот её и грянули. Подхватил стадион. Понятно, что кричалка не против СССР — о другом орут на матчах. Главный соперник «синих», то есть «Манчестер Сити» — «красные» из «Манчестер Юнайтед». То же, кстати, и в Ливерпуле — синий «Эвертон» против красного собственно «Ливерпуля». А тут так подошло. В жилу.
