Колесо страха - [139]

Длинные руки протянулись к нему, длинные пальцы вцепились в плечи, подняли, швырнули на палубу и прижали к ней. Вокруг лодыжек обернулся ремень, руки оказались прижаты к бокам.

Он увидел лицо барабанщика с лягушачьим ртом. А из-за его невероятно широкого плеча показалось белое лицо Кланета. Кентон услышал его голос:

– Неси его внутрь, Гиги.

Кентон почувствовал, как барабанщик поднял его – легко, будто ребенка, – и, держа в своих могучих руках, занес внутрь черной каюты.

Барабанщик поставил Кентона на ноги, рассматривая его. Во взгляде читалось любопытство, даже, скорее, изумление. С тем же любопытством глядели на него агатовые глаза рыжебородого воина и тусклые глаза Кланета.

Кентон рассмотрел всех троих. Черный жрец был массивен, крепко сложен, его кожа казалась бледной, мертвой, точно вены укрылись глубоко в плоти, чтобы не выдать неестественно медленного течения крови. Лицо Нерона[50], вылепленное из глины онемевшими руками.

Затем Гиги – барабанщик. С лицом лягушки, с оттопыренными ушами, с кривыми ногами. Тело Гиги выше бедер было гигантским, его венчали широкие плечи, с которых свисали длинные обезьяньи руки, – их силу Кентон почувствовал на себе. Уголки безобразной прорези рта изгибались в злобной улыбке. В нем было что-то от старых земных богов, что-то от Пана[51].

Рыжебородый – перс из тех времен, когда персидские орды проходили там, где позже пройдут римские легионы. По крайней мере, так показалось Кентону, судившему по легкой кольчуге, по ногам в шелковых шароварах, высоким сандалиям, изогнутым кинжалам и симитару[52] на украшенном драгоценностями поясе.

Он был человеком, как и сам Кентон. На нем не лежала печать смерти, как на Кланете, в нем не ощущалось гротескности Гиги. Полные чувственные губы под ухоженной бородой казались живыми, тело было крепким и мускулистым, а лицо – белее, чем у Кентона. Но это лицо имело выражение отчаянной скуки, которую не могло развеять даже любопытство при виде Кентона.

Напротив него лежала широкая плита из гелиотропа. Шестеро жрецов склонялись перед ней на коленях, вознося молитвы чему-то, что находилось в нише над плитой.

Кентон не мог сказать, что это, – лишь то, что оттуда чувствовалось дыхание зла. Высотой чуть больше человеческого роста, фигура в нише была черной и бесформенной, будто сотканная из теней. Она дрожала, пульсировала – словно тени, из которых она состояла, непрерывно шевелились, проходя сквозь нее и сменяясь другими тенями.

В каюте было темно, стены казались сделанными из тусклого черного мрамора. Другие тени жались к темным стенам и ютились в углах; тени, которые словно только ждали команды, чтобы сгуститься во тьму.

Нечестивые тени – как те, что скрывали фигуру в нише.

За этой комнатой, как и в каюте Шарейн, была другая, у двери которой толпилась дюжина или больше бледноликих жрецов в черных одеяниях.

– Идите по своим местам, – обернулся к ним Кланет, нарушив тишину.

Они ушли. Черный жрец закрыл за ними дверь и коснулся ногой ближайшего из коленопреклоненных жрецов.

– Наш повелитель Нергал получил достаточно, – сказал он. – Видишь, он вкусил ваших молитв!

Кентон посмотрел на фигуру в нише. Она более не выглядела зыбкой, расплывчатой. Ее очертания стали четкими. У нее было тело человека и лицо, являющее собой тот невероятный образ зла, который он видел во время своего первого появления на корабле. То лицо, в которое превратился черный жрец.

Лицо Нергала – Владыки Мертвых!

Что же за тени окружали статую? Он почувствовал на себе взгляд Нергала, исподволь изучающий его. Это трюк! Фокус, призванный напугать его. Он встретил взгляд жреца и улыбнулся.

Перс рассмеялся.

– Хай, Кланет, – сказал он. – Сей выпад пропал втуне. Может, чужак уже видел такие вещи. Может, он и сам колдун и способен на большее. Смени музыку, Кланет.

Он зевнул и уселся на низкую скамью. Лицо черного жреца помрачнело.

– Лучше помолчи, Зубран, – сказал он. – Иначе может случиться, что Нергал сменит музыку так, чтобы навсегда изгнать твое неверие.

– Неверие? – эхом отозвался перс. – О, Нергал вполне реален. Не неверие докучает мне. А вечная монотонность. Неужели ты не можешь сделать что-то новое, Кланет? Неужели Нергал не может сделать что-то новое? Сменить для меня музыку, э? Клянусь Ариманом[53] – если он может, этого я от него и хотел бы.

Он снова нарочито зевнул. Черный жрец издал рык и обернулся к шестерым молящимся.

– Идите, – приказал он. – И пришлите ко мне Захела.

Они вышли через внешнюю дверь. Черный жрец присел на другую скамью, изучающе глядя на Кентона. Барабанщик опустился на корточки, также уставившись на него. Перс ворчал себе под нос, играя с рукоятями своих кинжалов. Дверь распахнулась, и в каюту вошел жрец, держащий длинный кнут с металлическим наконечником, обернутый много раз вокруг его руки. Он поклонился Кланету.

Кентон узнал его. Когда он лежал на палубе, он видел этого человека сидящим на платформе у подножия мачты.

Захел был надсмотрщиком за галерными рабами, и его длинный хлыст доставал до самой дальней скамьи, если там начинали мешкать.

– Это тот, кого ты видел на палубе несколько ночей назад? – спросил Кланет. – Тот, кто лежал там и, как утверждаешь ты, пропал бесследно, едва та иштарская шлюха склонилась, чтобы коснуться его?