Колесо страха - [102]

Я потрясенно уставился на оружие. Я знал, что зарядил его, прежде чем собирать сумки. Отсутствие патронов объединилось в моем сознании со странной сонливостью, бесполезным фонариком, сломанным выключателем. Я сразу проснулся. Положив пистолет обратно в ящик, я лег на кровать. У меня не было ни малейших подозрений в том, что мою сонливость вызвали какие-то сверхъестественные причины. Возможно, я задремал на палубе, и Дахут погрузила меня в гипнотический транс. Или подмешала мне в еду какое-то снотворное. В сущности, не было никакой разницы. Моя сонливость не возникла сама по себе. Наркотик? Я вспомнил о веществе, которое применяют ламы Тибета, – они называют его «покоритель воли». Оно ослабляет устойчивость к гипнозу, снижает сопротивление командам и вызывает галлюцинации. И сразу же поведение людей на яхте и слуг в этом доме стало мне понятно. Что, если им всем давали такой наркотик – и потому они делали и думали только то, что им приказывали мадемуазель Дахут и ее отец? Что, если меня окружали люди-роботы, отражения воли де Кераделя?

И я сам подвергался риску оказаться в таком же рабстве? Убежденность в том, что так все и было, крепла во мне с каждой минутой. Я попытался вспомнить разговор с де Кераделем – и не смог. Но мне все еще казалось, что я выдержал это испытание с честью, и та, другая часть меня, которая взяла на себя эту задачу, не предала меня. Моя вера в это была крепка.

И вдруг я почувствовал на себе чей-то взгляд, и понял, что за мной наблюдают.

Я вдруг осознал, что лежу на кровати лицом к окну. Глубоко вздохнув, как бывает, когда крепко спишь, я перевернулся набок, прикрыв рукой лицо. Так я смог приоткрыть веки и посмотреть, что происходит в комнате.

Белоснежная рука отдернула гобелен, и Дахут вошла в комнату. Ее косы доходили ей до пояса. На девушке была тонкая шелковая ночная сорочка на бретельках – и в этом одеянии Дахут казалась бесподобной красавицей. Тихая как тень, она скользнула к изножью кровати и посмотрела на меня. Я заставлял себя дышать ровно, будто крепко спал. Но девушка была так красива, что мне было нелегко управлять своим телом. Она подошла к изголовью кровати, склонилась надо мной, и ее губы коснулись моей щеки. Легкий поцелуй, как касание мотылька.

И вдруг я понял, что ее уже нет в комнате.

Я открыл глаза. С запахом моря сливался какой-то другой аромат, приятный, бодрящий. Я ощутил, что следы летаргии развеялись.

Чувствуя себя настороже, я сел в кровати.

На прикроватном столике стояла плоская металлическая миска, в ней дымилась горка листьев, похожих на листья папоротника. Этот дым и был источником бодрящего запаха. Похоже, он представлял собой антидот к тому веществу, которым меня накачали. Очевидным казалось и то, что никто не подозревал, будто я просыпался ночью.

И возможно – только сейчас это пришло мне в голову, – наполненный тенями коридор и трупная муха, жужжавшая голосом Ральстона, были лишь побочным эффектом наркотика: мое бессознательное порождало эти образы под воздействием вещества, преобразовывая мысли в видения, как у спящего человека звуки мира яви вплетаются в канву мира сна.

Может быть, я проспал всю ночь.

Может быть, мне только снилось, что я вышел в этот наполненный тенями коридор, бежал оттуда, упал на край кровати… Мне только снилось это пение.

Но если они ничего не хотели скрыть от меня – то зачем вводить мне наркотик и погружать меня в сон?

Что ж, одно мне точно не приснилось: Дахут действительно вошла в эту комнату и оставила тут дымящиеся листья. А это означало, что я действовал не вполне так, как они ожидали, – иначе я не проснулся бы, не увидел бы ее здесь. Не знаю, почему так случилось. Наверное, стоит воспользоваться этими листьями позже, если мое состояние повторится.

Я подошел к гобелену и заглянул за него. Там не было ни следа проема – просто обшитая деревом стена. Конечно, тут имелся тайный ход, нужно было просто найти, как его открыть, но я решил заняться этим позже. Я отодвинул защелки на двери – они гарантировали уединение в той же степени, как одна стена в комнате, где трех других стен нет. Я погасил остаток листьев, собрал их в конверт и уложил в кобуру Макканна. Потом раскрошил табак из шести сигарет, добавил его в миску, сжег и смешал табачный пепел с пеплом, оставшимся от листьев. Разница была не особенно заметна, и пепла было приблизительно столько, сколько осталось бы от листьев. Может быть, никто и не станет проверять, но на всякий случай подстраховаться стоило.

К этому моменту было уже семь часов утра. Наверное, мне следовало встать и одеться. Как много времени должно пройти, прежде чем антидот начнет действовать? У меня не было никакого способа выяснить это и ни малейшего желания допустить хоть мельчайшую ошибку. Наверное, сделать вид, что я спал дольше, будет безопаснее, чем проснуться раньше. Я забрался в кровать – и действительно уснул. На этот раз мне ничего не снилось.

Когда я проснулся, слуга в моей комнате раскладывал одежду. Миска с пеплом исчезла. Была половина девятого. Сев в кровати, я зевнул. Слуга с удивительным благоговением сообщил мне, что ванная для владыки Карнака готова. Не знаю, что бы в такой ситуации подумал владыка Карнака, но меня подобное смешение раболепия древности и удобств современного мира насмешило. Но слуга не ответил мне улыбкой. Мужчина стоял, понурив голову, – заводная кукла, предназначенная для выполнения определенных действий. И улыбка в перечень этих действий не входила. Я взглянул в его равнодушное лицо, пустые глаза – он не видел ни меня, ни мира, в котором я жил. Он видел совсем другого человека в другом мире. И я догадывался, что это за мир.