Колесница Гелиоса - [46]

Протом, то есть «Первым», его назвал еще отец Луция, этот толстый, вечно задыхавшийся римлянин. Купив на рынке его, десятилетним мальчиком, проданным отцом за долги в рабство, он заставил Прота испытать такое унижение, от которого до сих пор горят щеки. Правда, нет худа без добра. Он выделял его из всех остальных рабов и прощал небольшие шалости, такие, как пролитые благовония или плохо заправленную постель, а то и воровство одного-двух ассов, за что других ждали бы плети или даже остров Эскулапа.

После смерти старика хозяином Прота стал Луций, оставивший ему по привычке прежнюю кличку и многие привилегии. Но как же его звала мать?..

Пятнадцать лет прошло с того дня, как за кормой римского торгового корабля остался Пергам с плачущими на берегу родителями, и все эти пятнадцать лет он ежеминутно слышал: «Прот, негодяй, опять ты медленно меня одеваешь! Прот, мерзавец, снова ты утаил два асса от покупки? Прот, Прот…» Мудрено ли так забыть свое настоящее имя?

Так как же звала меня мать? Что-то нежное, как утренний ветер и легкое, как прыжок воробья… — мучительно вспоминал Прот. — Дейок! — вдруг вспомнил он и засмеялся от радости. — Конечно же, Дейок! Как я мог забыть это…

«Ну что, — спросит он перепуганных родителей. — Не признали? Это же я — ваш Дейок! Я привез пятьдесят миллионов сестерциев!»

Проту вдруг вспомнился Луций, и хорошее настроение улетучилось без труда. Луций, а не он был сейчас в дороге к Пергаму, и именно Луций мог скоро войти в дом его родителей, и не как мнимый, а как настоящий римский ростовщик! И он же, Луций, наскоро закончив все дела в Пергаме, мог опередить его и первым добраться до сокровищ Тита. Тогда пропало все: мать и отец будут сами проданы в рабство, и Проту никогда уже не увидеть ни их, ни миллионов Тита!

«Убить, отравить нашего доверчивого базилевса — дело нескольких часов! — думал Прот, судивший о пергамских царях по Эвмену, простому и доверчивому правителю, который даже в указах не именовал себя царем. Он видел его лишь однажды, когда они с отцом гуляли по городу.

Эвмен — болезненный, худощавый человек с трудом вышел из носилок и охотно беседовал с греками, купцами и пергамскими простолюдинами. «Это сам царь!» — сказал тогда отец Прота. «А это?» — спросил он, показывая на роскошно одетого юношу примерно его лет.» А это его сын Аттал, наш будущий царь!» — ответил отец.

Через год Эвмена не стало, на престол взошел его брат, опекун несовершеннолетнего Аттала, тоже общительный и человечный, как Эвмен.

А еще через год Прот стал рабом…

«О, совоокая богиня! — взмолился он, не зная, как теперь ему называть покровительницу своего родного Пергама Афину — ее настоящим греческим именем, от которого он отвык за годы рабства, или, как это было принято в Риме, — Минервой. — Отверни свой светлый лик от Луция Пропорция! Помоги мне первому добраться до миллионов убитого им Тита и вернуться в Пергам, чтобы предупредить царя об опасности! Спаси мой народ от проклятых римлян, а мою исстрадавшуюся в нищете семью от бедности на вечные времена! Разве я не заслужил твоей благосклонности столькими годами рабства?..»

Легкая качка и слабость сморили Прота, и он даже не заметил, как уснул. Очнулся он от крика и топота.

— Земля! — кричали рабы, обнимая друг друга и выплясывая на палубе.

— Земля!

— Свобода!!

— О, совоокая… О — Афина! — поправился Прот, с удовольствием выговаривая истинное имя богини. — Ты всегда славилась своей мудростью и справедливостью!..

— Плыли долго — зато добрались целыми и невредимыми! — объяснял повеселевший владелец парусника, опуская в мешочек денарии, врученные ему радостным Афинеем. — Пираты и римские военные суда предпочитают широкие, короткие пути в Сицилию, а мы — все закоулочками, закоулочками… Вот и перехитрили их! Эх, жаль обратно порожняком плыть! — пошутил он и окинул рабов смеющимися глазами: — Желающих вернуться в Рим нет?

2. Два Афинея

Владелец парусника даже не подозревал, сколь пророческими окажутся сказанные им в шутку слова. Едва его судно пристало к берегу заброшенной со дня восстания рабов гавани, как вдалеке появились всадники и крытая повозка.

— А вот и твои попутчики! — усмехнулся бывший гладиатор Фрак, на всякий случай поднимая с земли огромный сук с острыми обрубками ветвей.

— Мне одинаково опасны как римские легионеры, так и рабы Евна! — пробормотал испуганный владелец парусника, делая шаг к морю. Но Фрак остановил его.

— Это не легионеры! — покачал он своей изуродованной головой.

— Да и на рабов не похожи… — пробормотал кто-то.

— Скорее всего это здешние господа — беглецы от рабов Евна! — вглядываясь в даль, предположил Афиней. — Видите — у них богатые одежды и хорошие кони!

— Тогда я запрошу с них втрое, даже впятеро больше, чем с вас! — обрадовался владелец парусника. — И это будет справедливо: ведь вы бежали от рабства, а они спасаются от смерти!

Прот во все глаза смотрел на приближавшихся всадников и трясущуюся на ухабах за ними повозку. Его разум отказывался верить в то, что господа могут убегать от своих рабов. Да еще так прытко! Похоже, эти же мысли одолевали и остальных беглецов.