Колен Лантье - [41]

Человек на чердаке часовни тихо поднялся на ноги. Луч света озарил лицо Одри.

Маллере подталкивал Колена Лантье к лестнице, тот упирался изо всех сил.

— Ко мне, Жаки!

Этот грозный клич, казалось, донёсся с неба.

Первая стрела пронзила сердце сеньора Ангеррана. Он упал ничком, стукнувшись лбом о помост. Перепуганные наёмники и не подумали прийти ему на помощь. В панике каждый заботился только о своём спасении. Не менее десятка стражников корчилось на земле в предсмертных судорогах, оставшиеся в живых бросились к выходу, но чьи-то таинственные руки заперли ворота, и весь гарнизон Мелло очутился в западне на этом дворе, окружённом высокими строениями.

Зажигательные стрелы попали на сеновал, и огонь быстро распространялся по сложенному здесь сену и мешкам с овсом. Горький дым ел глаза.

— Ко мне, Жаки! В часовню, Колен, скорее в часовню!

Время от времени раздавались слова команды. Жаки поспешно занимали крыши сарая, конюшни, караульни и чердак над часовней.

Госпожа Эрмелина упала без чувств на труп своего благородного супруга. Готье Маллере, увидев, что игра проиграна, исчез, как в воду канул, а немногие наёмники, уцелевшие под тучей искусно нацеленных стрел, пущенных искусными руками, молили сохранить им жизнь. Капеллан и Бод л’Экиль лежали на плитах, притворившись мёртвыми, и возносили молитвы богу.

Пожар разгорался.

Повинуясь зову Одри, Колен перебежал через двор. Никто не пытался его остановить. В часовне он попал в объятия Вернеля.

Взлохмаченный, почерневший от сажи, Толстяк был вне себя от досады.

— Проклятый боров опять ускользнул от меня. А я приготовил для него стрелу. Только бы мне найти этого Маллере! Уж я выпущу из него кишки!

Сноп искр рассыпался во дворе.

Одри опустился с колокольни на верёвке большого колокола. Каждая морщина на его лице смеялась.

— Ну, Колен, здорово мы их накрыли! Что скажешь?

Крыша сарая, сорванная огненным вихрем, упала с ужасным грохотом.

Одри трижды протрубил в рог. Лёвой рукой он обхватил за плечи Колена. Мальчик тихонько всхлипывал.

— Поплачь, Колен, поплачь! Слёзы облегчают и успокаивают.

Один за другим товарищи Одри входили в часовню. Он удовлетворённо бросил последний взгляд на объятый пламенем замок.

— Идём, волки, идём! Пора! Мы покажем тебе, Колен, любопытный ход, скрытый под древесными корнями. Старый пастух указал нам его начало в лесной чаще, и, видит бог, мы потрудились всю ночь, чтобы тебя можно было освободить.

Одри приподнял тяжёлую плиту позади алтаря. Во мраке показались ступеньки винтовой лестницы.

— Дай-ка руку, в подземелье темнее, чем в могиле. Сейчас я зажгу факел. Торопитесь, друзья, пока не обрушился замок!

Толстяк Вернель спустился последним.

— Я никак не возьму в толк, — ворчал он, — куда мог скрыться этот боров?

Немного погодя в исповедальне с полу поднялся Готье Маллере. Мессир Ангерран погиб. Колен Лантье ушёл в леса. Весь Бовези действительно охвачен мятежом. Необходимо спешно раздобыть доброго коня и скакать без устали до Компьена, где находится дофин.

Глава двадцатая

Солнечный свет превратил в мраморные колонны высокие стволы деревьев, и его яркие лучи золотыми струями стекали по кустам орешника и остролиста, стиснутых между корявыми дубами и гладкими буками. Стояла такая тишина, что можно было услышать падение жёлудя в траву.

Иногда дикие сизокрылые голуби тяжело поднимались из гнёзд, запрятанных в недрах дубовой листвы, и долго потом трепетали ветви, и густая листва тихо шелестела, как журчащий ручеёк.

Одри и его товарищи спешили в Руселуа. Гийом Каль прислал к ним гонца с приказом прибыть как можно скорее на старую мельницу, где он создал нечто вроде военного лагеря. Вернель никак не мог успокоиться.

— Ах, Колен, если бы ты мне только сказал, что этот боров в кожаном гамбизоне — капитан королевских лучников, я не спускал бы с него глаз. Подумать только — капитан королевских лучников! Мне никогда больше не затравить такого зверя!

Колен весело смеялся. После мрака темницы жизнь казалась ему прекрасной.

— Ты ещё встретишь его, Вернель! Готье Маллере занимает столько места и производит такой шум, что не может оставаться незамеченным.

Около полудня маленький отряд достиг мельницы на склоне холма. Примятая трава и растоптанный папоротник красноречиво свидетельствовали о царившем здесь оживлении. Двое часовых, сидя на верхушке дерева в ста футах над землёй, не спускали глаз с дорог, пересекавших равнину. Всадник, весь покрытый пылью, остановил коня у мельничного шлюза. Он, должно быть, проделал длинный путь, так как грудь и бока его лошади были в пене.

— Армия сеньоров, под командованием Карла Наваррского, вышла из Компьена, — крикнул он, прежде чем скрыться в мельнице.

У Колена кровь застучала в висках.

— Ламбер был прав, когда говорил, что Карл Наваррский не стоит и ломаного гроша. В прежнее время он попивал ячменное пиво с простыми людьми и почём зря бранил дофина. Краснобай! А нынче Карл, вместе со своими наваррцами и английскими союзниками, идёт под королевским знаменем против бедного люда. Будь он проклят!

— Великий страх помирил Карла Наваррского и дофина. Так поступают дикие кошки. Они рвут и кусают друг друга, но стоит появиться в ветвях рыси, как они дружно набрасываются на неё. Там, где пройдёт эта армия, останется пепелище.