Колен Лантье - [40]
Большая крыса в нерешительности остановилась в кружке́ света, отбрасываемого на мокрые плиты огоньком пенькового фитиля, плававшего в плошке с маслом, и затем юркнула в темноту. Вода, по капле просачиваясь сквозь своды, образовала перед решёткой большую лужу. В ней отражались нижние ступеньки грубой каменной лестницы.
Крысиное семейство от мала до велика, задрав хвосты, пересекло лужу вплавь. Где-то далеко во мраке скрипнула дверь. Колен насторожился. В этой подземной тюрьме, куда никогда не проникал дневной свет, он утратил счёт времени. Ему казалось, что минуло бесконечно много дней с той поры, когда он очнулся за этими зловещими запорами, с мучительной болью в голове от удара, нанесённого ему Готье Маллере. Три раза в день молчаливый тюремщик, такой же мрачный, как и окружающие стены, просовывал сквозь железные прутья кружку с водой и заплесневелую корку хлеба.
— Где я и что от меня нужно Готье Маллере? — воскликнул как-то раз узник.
В ответ тюремщик лишь угрожающе потряс ключами.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Колен пытался вспомнить яркое солнце в лесу, синеватую дымку тумана над Сеной, раннюю весну, когда за оградой церкви Святого Северина распускаются почки. Что сказал бы сейчас его отец, если бы узнал о похождениях сына? Неужели Готье Маллере решил сгноить его, забытого всеми в этой яме? Мальчик содрогнулся. Нет, лучше немедленно умереть! Только разок ещё увидеть солнце! Одри не покинет его. Толстяк Вернель давно поднял тревогу.
Послышался мерный стук тяжёлых шагов по каменным плитам. Приближался кто-то чужой. Тюремщик так не ходит. Быть может, Вернель?..
— Ну как, гадёныш? Крысы не нарушали твой сон? Ба, да у тебя покраснели глаза, храбрый стрелок! Уж не плакал ли ты?
Готье Маллере, в сопровождении тюремщика и стражника, державшего факел, стоял на верхней ступеньке, широко расставив ноги и подбоченившись. В кулаке он сжимал верёвку в три фута длиной.
Колен дал себе слово молчать, но он не мог вынести издевательского тона капитана королевских лучников.
— Мои товарищи заставят тебя заплатить за все твои подлости, Готье Маллере. Вспомни мои слова, когда будешь болтаться в петле на самом высоком дубе в лесу и вороны начнут кружиться над твоей головой!
— Жаки научили тебя трепать языком, сопляк! Твои товарищи зарылись, как кроты, в лесные норы, а ты меня видишь повешенным. Право, это смешно! — Он захохотал, и его резкий смех прокатился под низкими сводами. — Эх, и позабавил же ты меня! Отопри, тюремщик, чтобы я мог хорошенько связать этого болтуна. Пусть мелет сколько влезет. В этом замке не часто смеются.
Решётка со скрежетом повернулась на петлях.
— Подойди, я свяжу тебе руки!
Колен отчаянно отбивался, но капитан живо скрутил ему руки за спиной.
— Ты ещё кусаешься, змеёныш!
Передав факел тюремщику, стражник поспешил на помощь своему командиру. Накрепко связанный Колен оказался в полной власти своих мучителей.
— Ступай вперёд! Солнце только что взошло, а мессир Ангерран не расположен ждать.
Пламя факела отбрасывало длинные тени на стены тюрьмы.
Глава девятнадцатая
Пальцы судорожно сжали лук. С того места, где он прятался, человек видел всё как на ладони. Каменные плиты огромного двора, омытые ночным ливнем, тускло поблёскивали. Сеновал, дровяной сарай, конюшня и жилое помещение при ней замыкали с трёх сторон квадратную площадь; с четвёртой стороны была часовня, а за нею западная стена замка, нависшая над Тереном. Наёмники, построенные в две шеренги, стояли лицом к слугам замка, которым Ангерран велел присутствовать при казни. Невдалеке был воздвигнут небольшой помост, на котором разместились, помимо сеньора де Сира и его супруги Эрмелины, несколько оруженосцев, капеллан замка Мелло, а также. Бод л’Экиль, бывший кюре Крамуази, вымоливший пощаду у Жаков. Виселица отбрасывала на землю зловещую тень в форме креста.
Предшествуемый стражниками, в низких дверях башни появился Колен и на мгновение задержался на пороге. Тетива лука в руке прятавшегося мужчины слегка натянулась. Он понял непроизвольное движение узника при этом мрачном зрелище. За спиной Колена в часовне раздались мощные удары колокола. Он был бы рад заткнуть уши, чтобы заглушить этот похоронный звон. Наклонившись, мальчик мог бы увидеть в тени, у подножия виселицы, фигуры своих товарищей, притаившихся среди челяди. Останутся ли они незамеченными до решающей минуты?
Перед взором Колена стебельки сухого сена на сеновале блестели, как пряди золотистых волос.
Колен шёл на муку твёрдым шагом.
— Бедняга, наверное, думает, что нам ничего не удалось сделать, — прошептал неизвестный. — Ну и храбрый же паренёк!
Проходя мимо, Колен плюнул у ног сеньора Ангеррана, и тогда здоровенный стражник, который вёл мальчика, дёрнул за верёвку, чтобы принудить его опуститься на одно колено.
Кто-то из стражников принёс лестницу. Колокол пробил в последний раз, и наступила гнетущая тишина.
— Проси у неба отпущения грехов! — громко произнёс, приблизившись к виселице, капеллан Мелло.
Готье Маллере сердито оттолкнул его.
— Пусть каждый из вас запомнит, — крикнул он: — так поступят со всеми Жаками, молодыми и старыми!
