Колдунья - [7]

   — Хочешь ты снять порчу?

   Она сдѣлала чуть замѣтный знакъ бровями и глазами, изъ чего онъ заключилъ, что она желаетъ говорить, и вынулъ тряпку изъ ея рта.

   Тогда она пролепетала:

   — Я сниму порчу...

   — А-а! проговорилъ Клотаръ съ гордымъ торжествомъ, одержанной побѣды.

   Она колебалась нѣсколько секундъ, терзаемая разнородными ощущеніями: мучительнымъ страхомъ и смутной надеждой... Жестокая боль въ обгорѣлыхъ ногахъ почти лишала ее сознанія. Наконецъ, понявъ, что ей нужно сказать что нибудь, она сдѣлала надъ собой нечеловѣческое усиліе, пролепетала нѣсколько непонятныхъ отрывистыхъ словъ и затѣмъ, употребивъ хитрость, сказала:

   — Завтра поутру ваша Бертина будетъ здорова!

   Но Клотаръ не поддался на это.

   — Завтра! закричалъ онъ, — какъ бы не такъ! Кто могъ испортить, долженъ умѣть и вылѣчить тотчасъ!

   — Я не могу... вдругъ... на это нужно время.

   — Сію минуту! Сдышишь, колдунья? Сію минуту, или я тебя брошу въ огонь!

   Въ смертельномъ страхѣ, она прибѣгла къ другой хитрости.

   — Мнѣ нужна для этого какая нибудь освященная вещь..

   — Что? прекрасно! У меня есть образокъ Богоматери...

   Онъ вышелъ и поднялся на верхъ. Тогда несчастная обратилась съ послѣдней мольбой къ Бертинѣ:

   — Сжальтесь надо мной, умоляю васъ, милая Бертина! вѣрьте мнѣ, заклинаю васъ Богомъ, я не виновата въ вашей болѣзни...

   Бертина отвѣчала, дрожа съ головы до ногъ:

   — Сначала снимите съ меня порчу!

   — Но я невинна... невинна! Это вѣрно, какъ евангеліе!

   — Снимите съ меня порчу!

   И съ какимъ-то дикимъ, непобѣдимымъ упрямствомъ она твердила одну и ту же фразу до самаго возвращенія Блотара. Онъ принесъ маленькій, продолговатый образокъ изъ посеребреной мѣди и показалъ его женщинѣ.

   — Вотъ вамъ святыня, — сказалъ онъ: — начинайте!

   Она взглянула на этоть крошечный, полустертый образокъ и, усомнившись, чтобъ изъ него могла выйти всеисцѣляющая сила, замѣтила:

   — Я должна имѣть свободныя руки!

   Сначала крестьянинъ колебался,но, сообразивъ, что просьба основательна, развязалъ ей руки. Тогда она осторожно взяла маленькій образокъ, взглянула на него, пробормотала нѣсколько непонятныхъ, безсвязныхъ словъ и затѣмъ спросила:

   — Увѣрены ли вы, что онъ освященъ?

   — Я самъ видѣлъ, какъ его освящали вмѣстѣ съ другими.

   — А-а!.. протянула она.

   И вдругъ, подъ пронизывающимъ ее злымъ взглядомъ враговъ, послѣ тщетныхъ попытокъ сыграть роль колдуньи, руки ея сами собой опустились и съ движеньемъ, исполненнымъ безконечной тоски и отчаянья, она простонала:

   — Я не могу... не могу...

   — Ты не можешь?.. Что же ты издѣваешься надъ нами?.. А, проклятая колдунья! теперь ужь ты заплатишь мнѣ за все! — дико заревѣлъ крестьянинъ и бросился къ ней.

   — Ахъ! — воскликнула она, — Клотаръ! Бертина.. Господь Богъ не потерпитъ этого!..

   Но когда она увидала, что онъ снова схватился за веревку, чтобы вязать ее — смиреніе и покорность сразу ее оставили. Въ виду смертельной опасности, она сразу преобразилась и, рѣшась защищаться до послѣдней капли крови, стала испускать страшные, пронзительные крики, которые должны были слышать въ деревнѣ. Вмѣстѣ съ тѣмъ, она стала биться и бороться изо всѣхъ силъ, такъ что въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ трудно было опредѣлить исходъ этой борьбы. Тогда жена пришла на помощь Клотару, и соединенными силами они снова схватили ее и потащили въ огонь.

   Теперь крестьянинъ потерялъ все свое безстрастіе "судьи". Бѣшенство и жажда мщенія въ конецъ овладѣли всѣмъ его существомъ. Онъ схватилъ свою жертву за волосы и приблизилъ лицо ея къ огню. Ему хотѣлось всю ее, сейчасъ же, сію минуту, бросить въ пылающій огонь, но что-то въ глубинѣ души еще удерживало его: не то страхъ послѣдняго рѣшительнаго шага, не то голосъ еще не совершенно уснувшаго чувства человѣчности, хотя онъ не переставалъ повторять себѣ, что сожженіе колдуньи — дѣло похвальное и правое...

   Но, мало по малу, искушеніе покончить съ ней разомъ становилось непреодолимымъ; страшная мысль, что провидѣніе избрало его своимъ оружіемъ для совершенія казни, все шире охватывала его помраченный мозгъ, и въ фанатическомъ изступленіи онъ отдался всецѣло овладѣвшей имъ безумной идеѣ справедливаго мщенія...

VI.

   Вдругъ жена Клотара, вся дрожа, поднялась съ мѣста и прошептала:

   — Какъ будто шумъ? слышны голоса...

   — Иди... посмотри! — пробормоталъ Клотаръ.

   Въ эту минуту послышался сильный ударъ кулакомъ въ наружную дверь и громкій, повелительный голосъ прокричалъ:

   — Отворите, именемъ закона!

   Несчастная мученица раскрыла глаза, и въ нихъ мелькнулъ слабый лучъ надежды на спасенье... Клотаръ съ женой, застигнутые врасплохъ, съ ужасомъ переглянулись. Они застыли на мѣстѣ... зубы ихъ громко стучали...

   Дочь, повидимому, не вполнѣ сознававшая всю опасность положенія, спокойно замѣтила:

   — Спрячь же колдунью на чердакъ, отецъ... подъ сѣно...

   — Правда! — пробормоталъ крестьянинъ, — а ты, жена, задержи ихъ какъ нибудь разговоромъ...

   — Убей ее! теперь ужь поздно ее спасать! — прошептала жена и затѣмъ,ставъ къ двери, за которой все громче раздавались голоса, закричала: