Колдун: Сверхновая - [8]

Меня немного знобит, но не обращаю особого внимания на это, в душе пустота и грусть, она так и не пришла, и вряд ли теперь обратится ещё раз. Наверное, рассказала кому-то, а ей и говорят — «дура ты, Кариниэль, надо было к частному детективу обратится, а ты к ментам пошла», и сиди теперь Стас, кукуй. Ни тебе перспектив по службе, ни созерцания красивой девушки. Отгоняю ненужные мысли из головы, и выхожу на своей остановке, сам не заметил, как два часа прошло.

Иду по тёмной просёлочной дороге, редко освещенной тусклыми фонарями, и наконец захожу в деревню — домов десять жилых, остальные давно брошены или приезжают сюда раз в год, а я еще помню, как школа тут работала, разумных много жило, да что там говорить — магазины были, а сейчас один остался — работает только по средам.

На лавке у большого одноэтажного дома сидит бабушка, в цветастом халате, и с длинными седыми волосами сейчас заплетенными в косу, сколько помню — всегда у неё такие волосы, бабушка-орчиха её высмеивала постоянно, мол как ты воевала то с такой косой, и как будешь воевать если американцы нападут. Лицо в морщинах, но голубые глаза всё такие же яркие, не выцветшие, смотрят на меня с прищуром, и она спрашивает:

— Приехал?

— Как видишь. — Отвечаю, сажусь рядом.

— Приболел? — Продолжает допрос.

— Угу. — Киваю.

— Стариков проведываешь только когда надо что-то. — Недовольно бурчит.

Пожимаю плечами.

— Да шучу я, шучу. — Обнимает меня бабушка. — Давай пошли, кровать тебе готовая всегда стоит, дед спит уже, завтра с первыми петухами на рыбалку пойдёт, карасиков тебе наготовлю, а то непонятно что ты там вообще ешь в своём городе.

— Ба-а-а. — Протягиваю я.

— Что ба, ну что ба?! — Недовольно бурчит она: — Давай, там блины еще стоят, поешь и спать, и настоечку сейчас выпьешь, а завтра баньку истопим, баня она все болезни прогоняет.

— И это я слышу от лекарки. — Говорю задумчиво.

— Иди давай, слышит он. — Шутливо меня подгоняет.

Блинов наелся до отвала, и спал как убитый — никаких петухов не услышал, проснулся только ближе к одиннадцати утра, выспавшимся и вроде бы даже здоровым, насморка не было и в помине. Выхожу на кухню — а там уже в большой тарелке свежепожаренные караси да дед сидит.

Дед гном здоровый, руки несмотря на возраст, а ему уже за сто пятьдесят, всё такие же сильные и жгуты мышц видно даже в свободной рубахе, борода до пояса сплетённая сейчас косичками, и хитрые, как и у всех гномов, серые глаза, под которыми располагается большой мощный нос, больше похожий на клюв какой то хищной птицы.

— Ну здорова, внук. — Говорит дет улыбаясь, вставая и протягивая мне свою лапищу.

— Привет, деда. — Отвечаю, пожимая, моя ладонь раза в два меньше.

— Как служба? — Спрашивает он, когда мы усаживаемся, а я хватаю первого карася и начинаю разделывать и есть.

— Потихоньку. — Отвечаю, жуя: — У вас тут как, горн свой достроил?

— Да куда там, всё в мастерской вожусь. — Махает он рукой. — Ты лучше скажи, когда невесту нам свою покажешь, внуков не дождёмся?

Я аж едой подавился, ну вот опять запели старую песню.

— Не дождёмся мы с тобой дед, внуков. — Вторит ему бабушка. — Бобыль бобылём, уже лоб какой здоровый, а всё не нагулялся.

— Ба, ну хватит, и ты дед чего начинаешь?! — Возмущаюсь я.

Тут открывается дверь на улицу, и входит старая орчанка, одетая в камуфляжную форму без знаков различия и с ёжиком седых волос, моя вторая бабушка, и я давлюсь рыбой второй раз за день, удивляясь безмерно.

— Ну привет, внучек, сюда значит приезжаешь, а к бабушке любимой не хочешь наведываться? — Спрашивает она зло и с прищуром.

— Ну что ты там буробишь, Нин, мальчик больной совсем приехал, вчера на ногах не стоял. — Защищает меня бабушка-гномка: — А ты как узнала, что он у нас?

— Духи рассказали, они вообще много чего рассказали. — Говорит задумчиво зеленокожая бабушка, и принюхивается к чему то, потом смотрит мне в глаза: — Приболел значит, а болезнь эта не коньяк называется?

Ну и нюх у неё, как у собаки — думаю я. Уже больше девяносто лет, а всё туда же, вот на таких разумных и стоял Союз в своё время, а когда эльфы расплодились и во власть пришли — началось.

— Да что ты опять буробишь, Нин, простыл он — температура была, сама его выхаживала. — Опять заступается за меня гномка.

Бабушка-орк тем временем проходит, кладёт у стены большую спортивную сумку, здоровается с дедом, и оба пытаются померяться силой, но так и не решив кто же победил, разжимаю руки.

— Хороша, сильна всё ещё. — Говорит гном.

— Да ты тоже старый держишься. — Махает рукой орчиха, и берёт карася, немного пожевав добавляет уже мне: — И что там с внуками у нас?

— Ба-а-а! — Возмущаюсь я.

— Ты это, давай не «Ба-а-а» тут, у меня в городке есть одна на примете, так что летом ко мне едешь — орчиха молодая, шаманка, здоровая, я ей тебя расписала — она только знакомства ждёт, потом сразу в ЗАГС и детей делать.

Ох чёрт, представляю, что там бабушка расписала, и что будет когда эта «орчиха молодая, шаманка, здоровая» увидит меня вживую. Значит этим летом ни ногой к ней в гости, сама пусть приезжает.

— Сейчас поешь, отдохнёшь часик, и на полигон пойдём. — Говорит зеленокожая бабушка, дожёвывая очередного карася.