Звоню в домофон, набрав номер квартиры старушки, сразу раздаётся подозрительное:
— Кто там?
— Милиция, вы сегодня приходили в отдел к участковому. — Отвечаю спокойно.
— Входите. — Доносится из динамика, и дверь открывается.
Прохожу сначала на этаж к старушке, потом поднимаюсь выше и нахожу нужную дверь, оттуда играет громкая музыка, нажимаю на звонок, жду минуту, жму несколько раз ещё раз, опять ноль реакции. Как же всё это надоело, и пистолет опять не взял с собой. Прислоняю палец к двери, и просто выплавляю внутренности замка, идёт дым, и когда начинаю уже чувствовать жар лицом, просто сильно дёргаю дверь, замок ломается.
Музыка выключается, а ко мне навстречу выходят трое парней — полуэльф, человек и орк, за ними две девушки, орчиха и человек, смотрят на меня округлившимися глазами.
— Ребята, там внизу, бабушка живёт, у вас же есть мамы? — Спрашиваю у них устало, все молчат: — Так вот, она тоже чья-то мама, и ей тяжело спать, делать свои дела, читать в конце концов или телевизор смотреть, пока у вас так громко музыка играет.
Никакой реакции.
— Надеюсь мы поняли друг друга. — Говорю, и разворачиваюсь что бы уходить, сегодня столько ещё дел, а я так устал.
В спину прилетает:
— Чё этот гоблин-коротыш прогнал, а, ребзя?
Вздыхаю, разворачиваюсь, впадаю в берсерк, всё вокруг замедляется, думаю о том, что завтра будет очень болеть голова и всё тело, и первым вырубаю орка, пока он сам не вошёл в боевое безумие, просто наскакиваю на него, и бью по лицу кулаком, подпрыгнув. Я сейчас двигаюсь раза в три быстрее обычных разумных, поэтому стараюсь всё же не калечить этих идиотов, и выбираю куда бить. Следующего бью эльфа в живот, отправляя лежать, скорчившись на полу, берсерк кончается, стою напротив человека, он, по-моему, так ничего и не понял. Но осмотрев состояние своих друзей, пытается мне пробить в лицо ногой, за которую его ловлю, и резко дёрнув кладу на пол, добавляю кулаком в нос, не сильно, чтобы не сломать.
— Надеюсь теперь поняли. — Говорю спокойно, девушки поражённо молчат, даже орчанка не решается ничего делать, а я чувствую ломоту во всём теле и страшную слабость, так что у неё есть все шансы, но нет, она даже не пытается.
— Я буду жаловаться, что же вы делаете, изверг! — Кричит кто-то сзади, и обернувшись я вижу бабушку гномку с веником, которым она сейчас приходует меня по спине: — Они же дети, что же ты делаешь, зверюга!
Я молча ухожу, думая, опять думая о разумных, их мотивах, поступках, о том что то, что ты видишь — не всегда то, что есть на самом деле. Сейчас хочется плакать, но отец всегда учил меня что я мужчина, и не должен этого делать, я и не буду. Пока ухожу, слышу, как бабушка хлопочет над ребятами, а моё настроение падает ещё ниже плинтуса, хочется уже послушать эту чёртову кассету, и выпить, много, чтобы забыться на всю ночь.
Возвращаюсь в отдел, пишу несколько рекомендаций, заполняю задним числом несколько отчётов о том, что посещал минимум трижды квартиру огра Наташи, прибрав всё, одеваю куртку, иду в кабинет Андриэля, кладу всю эту кипу ему на стол, а сам направляюсь к выходу.
По дороге домой не хочется думать ни о чем, захожу в магазин и покупаю бутылку водки, снова бреду по мокрым улицам, температура плюсовая, всё наполовину растаяло, и на асфальте сейчас каша из мокрого снега и грязи, прямо как у меня в душе.
Нащупываю в кармане один из своих жёлудей, сжимаю в кулаке, но Кариниэль где-то далеко, я её почти не ощущаю, слишком далеко от меня.
И вряд ли когда-то будет ближе — думаю с грустью, и обидой на себя, нельзя было её тогда отпускать, нужно было задержать, отвезти к себе в квартиру, или может быть лучше оставить со стариками, защитить.
Второй такой же жёлудь положил ей в карман ещё тогда, в доме у бабушки с дедом, когда снимал с неё пальто, она его видимо так и не нашла, это радовало, но не сильно. Найдёт и выбросит в помойку.
Натыкаюсь на ларёк, где продаются кассеты, подхожу и спрашиваю продавца, показывая ему бутылку:
— Есть что ни будь под это?
Молодой гном с чёрной повязкой на голове, в которой видно букву «А» написанную криво и красным цветом, кивает, протягивает мне кассету:
— Вот эта ваще круто, улёт, настоящий панк!
Беру пластмассовую коробочку с кассетой — на обложке четыре разумных зимой бегут по снегу где-то в дали, киваю, отдаю деньги, и ухожу, не забирая сдачи и не отвечая на выкрик парнишки. Рассматриваю рисунок внимательней — двое эльфов, полуорк, и человек, могу поспорить на что угодно, я знаю кто у них поёт. Последнее время всегда так.
Захожу в квартиру, включаю свет в коридоре, раздеваюсь, складываю одежду аккуратно на стул, сам же иду на кухню, достаю стакан, и наливаю. Резко выпиваю, чертыхаюсь, когда понимаю, что не купил закуску, и лезу в холодильник за сосисками, закусываю ими так, даже не пытаясь варить, сейчас одна цель — надраться как можно скорее.
Вытаскиваю кассету из магнитофона со словами:
— Извини, друг, в следующий раз, сейчас надо что-то по жёсче. — Кладу бережно её в коробочку, и вставляю новую, которую купил недавно.
Из динамиков начинается осторожный гитарный перебор, а я выпиваю еще стакан, и думаю, что гном обманул меня, но, когда слышу первые слова, которые бьют прямо в сердце, говорю ему мысленно — «спасибо».
