– Хороший меч? – спросила ее вдова.
– Хороший подарок. Он спас нам жизнь.
– Я пойду… – Волк оглянулся на поляну. – Они спят, ваши обозники. Я поспел раньше этих.
Он потрусил в чащу, но потом остановился.
– Эй, Айрин?
– Да?
– Я не думаю, так как он. Ты наша, не забывай это.
– Не забуду, Борец.
"Ты сильнее своего истока, он только часть тебя. Неужели, ты не сможешь его подчинить?", – слова пульсировали в голове. Айрин прижала к вискам ладони.
"Ты сильнее своего истока…". Видение не уходило. Мертвые изломанные тела, кровь, тонкими струйками разливающаяся по полу. Мелкий снег, летящий из выбитых окон.
"… сильнее…". Разве?
Девушка плотнее вжалась в стену. Голову разрывало, горячие волны подкатывали к горлу.
Айрин всхлипнула. Тоненько, жалобно.
Слезы, бегущие по щекам, обжигали.
Сила рвалась наружу. Айрин приложила руку к стене. Если чуть-чуть… Выпустить хотя бы немного, это же никому не навредит…
… Только ей.
… Сильнее?
… Один раз пойдешь у него на поводу, второй, третий… Но если чуть-чуть…
Камень под пальцами начал нагреваться. Задрожал керамический кувшин на столе, со звяканьем заскакала по полу ложка.
… чуть-чуть… совсем немного, только чтобы перестала так болеть голова…
Кувшин лопнул. Вода брызнула во все стороны.
Исток был сильнее. Жадное ни с чем несравнимое желание заполнить силой всю округу… Сила воды, ломающей плотины… Река свободная от оков!
Исток не терпит преград и не знает покоя.
Стекла звенели… Айрин упала на колени, закрыла глаза.
Я попытаюсь… тебя остановить…
Окно разлетелось мелкой блестящей пылью.
Я сильнее своего истока! Сильнее!! Я и есть исток!
Она крепко зажмурилась, плотно сжала зубы, сомкнула руки замком, будто стараясь запереть невидимые пути.
За спиной что-то упало. Хруст ломающегося дерева.
Желудок подкатил к горлу, во рту появился мерзкий вкус блевотины.
Под закрытыми веками всполохами плясали солнечные зайчики… Все было иначе… Когда-то давно в прошлой жизни…
Она шла по дороге, вившейся по полю, раскатанной тележными колесами. Босые ступни щекотала молодая короткая травка, майское солнце ласково грело обнаженные руки и непокрытую голову. Перекинутые через плечо связанные за тесемки боты болтались из стороны в сторону.
Айрин блаженно улыбалась, откидывая назад длинные распущенные волосы.
– Эй, девка! – крикнул парень гнавший хворостиной запряженную в плуг лошадь. – Молочка не поднесешь?
– Нет, молочка! Хочешь крапивы? – хихикнула Айрин.
– Ведьма! – донеслось с поля. Девушка засмеялась – эти слова ей показались лестными.
Сегодня она и была лесной ведьмой. Сказочным существом, идущим через поле, срезая дорогу из Инессы в Илнесс.
– Эй! Айрин! – крикнул парень. – Айрин!
– Айрин!!! – тяжелая злая рука хлестала ее по лицу.
Она открыла веки, тупая боль навалилась с новой силой, будто сжимая череп в тисках.
Кровать вбило в стену, раздробив спинку. Столик без одной ноги лежал перевернутый и жалкий, в очаге полыхал огонь, дров не было – горел воздух.
У колдуна по лбу и носу бежала кровь, будто он упал лицом в мелкую щебенку.
– Я не смогла… – прошептала она. – Напрасно ты меня учил…
– Бестолочь, – мужчина привалился к стене. – Я всегда говорил, что ты бестолочь.
Айрин встала на четвереньки, ее вырвало.
– Пошли отсюда. – Колдун тяжело вздохнул, поднялся и рывком поставил девушку на ноги. – Пойдем.
Айрин сделал шаг, второй… Колени подгибались, ноги, будто лишенные костей, гнулись во все стороны. Майорин встряхнул ее и, подбив ладонью колени, взял на руки.
– Так будет проще. – Пояснил он.
Майорин уныло посмотрел на городские стены, глядящие снаружи неприступной крепостью. Вот и все. Прощай, весёлая Вирица.
Прощайте громогласные торговки на центральном рынке.
Прощайте зоркие стражи и ловкие воры.
Прощайте широкие мостовые и узкие грязные переулки.
Прощайте богатые дворцы и разваливающиеся халупы.
Доведется ли увидеть тебя еще, родимый город? Пройтись по крепостной стене, постоять под старым вязом на Монетной улице? Или суждено сгинуть далеко от тебя в холодных северных землях под стенами Цитадели?
Майорин тряхнул головой, но наваждение не проходило. Без малого тридцать лет назад он стоял вот так же, и так же прощался. Время не щадит и долгожителей, стирая память, сглаживая зазубрины, оставленные на лезвии жизни мечом судьбы. Кое-что забывается, да не все, как видно.
Ему тогда только минуло восемнадцать, и уезжал он с других ворот. Вот только так же, как и сегодня, совсем не надеялся вернуться. И все же довелось.
Довелось спустя десять лет въехать в эти самые ворота, на пегой инесской лошаденке и представится колдуном. Им он и остался. Купил себе домик, а на дворец только глядел украдкой. Но вернулся.
Вот она – наивная наглая надежда, впивающаяся в разум. Один раз получилось, вдруг и второй повезёт? Ведь не зря называет себя сильным колдуном, гордится своим умом и хитростью. Может и пройдёт беда стороной, пожалеет любимца, не отдаст на заклание смерти?
Золотой звонко полетел на мостовую. Его подберет какой-нибудь нищий и порадуется негаданной удаче. И пропьет.
Колдун бы и мешок разбросал, если б знал, что поможет.
– Чего застыл? Никак плакать собрался? – менестрель подтянул ворот повыше, пряча покрасневший нос.
