Колдовское наваждение - [87]

— И с чего это ты пришел к такому выводу? — спросил его Эмиль.

— Сэр, — продолжил сержант, — вы не видите леди, когда она уходит от вас после лечения. Если бы вы видели ее, когда она возвращалась после ваших страданий! Она всегда бывает бледной, как простыня. А однажды я даже видел, как она, выйдя от вас, сразу же уселась в зале и разрыдалась.

— Как трогательно, — произнес Эмиль.

Джексон продолжил возбужденно:

— Я не думаю, что она крутила любовь с этим парнем из Бостона. Если бы это было на самом деле так, то зачем бы ей было приезжать сюда и нянчиться с вами? Она бы преспокойно находилась бы с ним.

— Она считает своим долгом быть со мной, — сказал Эмиль.

— Ха! Но если у нее такое высокое чувство долга — зачем же ей быть тогда неверной женой? — спросил Джексон.

— Ты не знаешь южан, Джексон! У них необычное чувство морали, — сказал Эмиль.

— Зачем же тогда неверной жене работать до седьмого пота со своим мужем-калекой и стараться всеми силами, чтобы он выздоровел? Зачем? Она же себя такой работой доведет до могилы. Сначала возится с вами, потом бежит в тот магазин, не говоря уже о заботах по дому и по воспитанию сына. Вы не обращали внимания, как она выглядит? Она похудела, под глазами у нее залегли темные круги. Или вы, сэр, так заняты собой, что ничего вокруг себя не замечаете? — возбужденно говорил адъютант.

— Сержант! Достаточно! — прорычал Эмиль. — Я не собираюсь извиняться ни перед тобой, ни перед кем. Моя жена не любит меня, а ты ничего не знаешь, что было между нами в прошлом. Я знаю, почему она не любит меня, и почему полюбила того немца. Но даже, если бы она и любила меня, то я отказываюсь ее любить снова.

— Вы снова взялись за ту игру «любит — не любит». Она видит ваши искалеченные ноги и руку по несколько раз в день на протяжении целого месяца. Она растирает постоянно ваши шрамы. И с чего бы это вдруг они стали отталкивать ее сейчас? — спросил Джексон.

— Она смотрит на них беспристрастно, как должен смотреть доктор. Но если бы ты знал, каково мне лежать раздетым перед ней и разрешать ей дотрагиваться до этих шрамов, до этого ужаса! Но и это не самое главное. Это то чувство, что внутри меня и от которого ее надо защитить. С того времени, как я встретил ее, я все делал ей назло. Я всегда ревновал ее и вел себя с ней отвратительно. Я любил ее и обижал. Короче говоря, сержант, наша совместная жизнь — это ад для нас обоих, и лучше с этим покончить, — сказал Эмиль.

— Я не поверю, чтобы вы смогли позволить другому мужчине увести вашу жену от вас, особенно такую жену, как она, — горячо заспорил Джексон.

— Проклятье! Ты что, совсем оглох? — взорвался Эмиль. — Я люблю Патрицию и хочу, чтобы она была счастлива. Я хочу отделаться от этой круговерти любви, ненависти, страсти и ревности. Если бы я меньше ее любил, то, может быть, не обижал бы так. Но я ее так безумно люблю, что не хочу привязывать к себе… Вот почему прошу тебя привести мне сюда проститутку.

Джексон попал в затруднительное положение. С одной стороны, он понимал, что у полковника были свои взгляды и представления о любви и браке. Возможно, полковник и прав. Ему-то лучше знать об их взаимоотношениях с Патрицией. Но, с другой стороны, ему, Джексону, было стыдно приводить другую женщину в личный дом миссис Шэффер. Джексон знал характер полковника и знал то, что если он не приведет ему женщину, то тот сам, всеми правдами и неправдами, доберется до притона, и кто знает — чем это для него еще закончится?

— Хорошо, сэр. Я схожу туда, — сдался сержант. — Какую вы хотите девушку?

— Боже мой! Да мне все равно, какую! Только не черноволосую, и какую-нибудь пострашнее…

Джексон быстро нашел девицу и провел ее тайком по черной лестнице в комнату к Эмилю.

Это была броская, вульгарная, рыжеволосая девица, грубая и самоуверенная, знающая себе цену.

Джексон мог предположить все, но только не то, что Патриция сама решит зайти к Эмилю в комнату.

Дело в том, что она решила прокатить мужа в открытом экипаже по городу. Ей так хотелось побыть с Эмилем вдвоем в другой обстановке. Утром она решила зайти к нему и предложить проехать вместе с ней. Каково же было ее удивление, когда она увидела сержанта, преградившего ей дорогу в комнату Эмиля.

Сержант заслонил дверь собой и что-то забормотал. Вид у него был настолько растерянным и испуганным, что Патриция заподозрила неладное. Она подумала, что сержант поддался уговорам Эмиля и тайком от нее принес ему виски.

— Сержант! — обратилась к нему Патриция. — Я хочу войти в комнату к своему мужу. Отойдите, пожалуйста, в сторону, — сказала она.

Джексон продолжал от волнения запинаться, что-то бормотать себе под нос, но с места так и не сдвинулся. Поведение Джексона еще больше усилило подозрения Патриции, и она, взбешенная, побежала к себе в комнату. Там у нее была смежная дверь с комнатой Эмиля, которой она никогда не пользовалась.

Патриция трепетала от гнева — именно сейчас, когда Эмиль стал выздоравливать, он опять возвращается к пьянке?

Толкнув дверь, она влетела в его комнату и… сначала ничего не поняла. А когда сообразила, то застыла от изумления.

В постели у Эмиля была женщина. Ощутив присутствие Патриции, он открыл глаза, и их взгляды встретились.