Колдовские чары - [96]

Надсмотрщик, впав теперь в такой же гнев, как и Жан-Филипп, ревя, как бык, кинулся к голове лошади. Животное, издав дикий вопль, снова взмыло на дыбы, и Жану-Филиппу пришлось ухватиться двумя руками за поводья, чтобы она его не сбросила на землю. От неожиданности он выронил кнут, а лошадь что было мочи галопом понеслась к конюшне.

Оюма зашатался. Отец Батист попытался его поддержать… Потом он послал одного из рабочих за куском брезента, который можно было использовать в качестве носилок.

Когда Жан-Филипп наконец спрыгнул возле конюшни, то был уже спокоен, но весь дрожал. Он приказал грумам отвести в донник лошадь и насухо ее вытереть. Потом незаметно прокрался в свой холостяцкий дом. Там он налил себе вина и, быстро осушив стакан, упал на кровать. Он весь взмок от пота. "Мелодия… Мелодия…" — повторял он про себя.

18

Мелодии приснилось, что она слышит вопли Мими, и она проснулась. Был уже день. Но вопли раздались наяву, выражая испуг и горе. До нее доносились и другие голоса, и она услыхала быстрые шаги кузины Анжелы, когда Она вышла из своего кабинета. Выскользнув из кровати, Мелодия набросила на себя халат и босая выбежала на лестницу.

Вопли, которые теперь превратились в пронзительные горькие рыдания, раздавались в глубине дома. Она ясно слышала изумленный голос кузины Анжелы и глухое ворчание отца Батиста.

Мелодия выбежала на заднюю галерею. В комнату Оюмы, расположенной в кухонной пристройке, вошли двое полевых рабочих. Один из них нес окровавленную парусину. Они косо посмотрели на нее. Лица у них были мрачные и злые. В маленькой комнатке было полно народу. Мелодия заметила лежавшего на кровати Оюму. На лбу у него была глубокая рана. Мими вытирала текущую по лбу кровь, заливавшую ему глаза. Рубашка у него была вся изодрана, и на его плечах были видны кровоточащие раны.

— Кто это его так? — спросила кузина Анжела.

— Мики Жан-Филипп, — неохотно ответил отец Батист.

Мелодия раскрыла рот от удивления.

— Я пытался утихомирить его, мадам, но он замахнулся хлыстом и на меня. Тогда Оюма заступился за меня.

Мелодия не верила своим ушам. Неужели Жан-Филипп был способен на такой гнусный поступок? Как он мог отхлестать Оюму?

Губы у кузины Анжелы плотно сжались, но она, обращаясь к отцу Батисту, тихо сказала:

— Пошлите за Эме. Пусть принесет иголку — нужно наложить несколько швов.

— Слушаюсь, мадам. — Отец Батист вышел из комнаты, чтобы позвать жену одного из рабочих.

— Ну, а где же доктор Будэн? — инстинктивно вырвалось у Мелодии.

Анжела ответила:

— Доктор Бедэн не станет лечить ни одного из моих рабов. Мелодия, принеси сюда мою аптечку. Передай также Петре, что нам понадобится горячая вода и чистые тряпки.

На кухне Мелодия увидела всю покрытую потом Петру, которая уже нагревала воду. В кабинете Анжелы она взяла аптечку и со всех ног снова бросилась к кухонной пристройке.

— Спасибо, — сказала кузина Анжела. — Мелодия, пойди найди Жана-Филиппа и скажи ему, что я его жду в своем кабинете через полчаса.

Мелодия вышла и, сверкая голыми пятками, побежала по колкой траве к холостяцкому дому. На ее стук в дверь никто не ответил, и Мелодия сама открыла ее. В гостиной не было ни души.

— Жан-Филипп, ты где? — позвала она.

В комнате стояла мертвая тишина. Подойдя к двери его спальни, она толкнула ее. Он лежал ничком на кровати.

— Как ты посмел так поступить с Оюмой? — закричала она. — Ах, Жан-Филипп, как же ты мог?

Когда он сел на кровать, то она, увидев его грустное лицо, почувствовала, что ей жаль его. Было видно, что он явно недоволен своим поступком. Она подошла поближе к кровати, села рядом с ним. Обняв его, она принялась его успокаивать, как это она делала всегда, когда они были детьми.

Обвив ее руками за талию, положив голову ей на грудь, он жалостно застонал.

Так они сидели до того момента, когда она вдруг осознала, что у нее под халатиком фактически ничего нет. От теплоты его рук и крепкого прикосновения его щеки к ее груди она внутри почувствовала сильное желание…

Он резко убрал руки и, подняв голову, сказал:

— Боже мой, Мелодия, отправляйся в дом и надень что-нибудь на себя! Ты что, только встала с постели?

— Меня разбудили вопли Мими, — уже спокойно ответила она. — Меня за тобой послала кузина Анжела. Она требует, чтобы ты явился к ней в кабинет через полчаса.

— Боже мой! — произнес он.

Мелодия встала.

— Так ты пойдешь? — с тревогой в голосе спросила она.

— Чтобы устроить еще один скандал? Ладно, я пойду.

Она побежала через лужайку к дому, а из глаз ее лились слезы.

Полежав еще минут пятнадцать, Жан-Филипп встал и налил себе еще вина. Умывшись, он причесался. Он вошел к матери в кабинет и стал ее ждать. Вскоре она вошла с суровым выражением на лице. Казалось, вся она излучает энергию, но это была энергия охватившего ее гнева. "Ей сорок два года, но она еще сохранила следы былой красоты", — подумал рассеянно Жан-Филипп. Он знал, что весь приход считал ее женщиной эксцентричной и принимал ее на различных светских мероприятиях только потому, что она была богата. А сейчас она была вне себя.

Она глядела на него в упор.

— В "Колдовстве" рабов никто никогда не сек, — сказала она. — Мой отец этого не позволял, и я с этим никогда не смирюсь. Я хочу, чтобы ты это зарубил себе на носу, Жан-Филипп.