Кольцо великого магистра - [38]

Однако ночь прошла не так весело. Разъяренные, горевшие местью литовцы всю ночь тревожили лагерь. Рыцари не видели в темноте врагов, но зато слышали их яростные вопли и чувствовали на себе удары долетавших из леса копий и палиц.

На сгоравшем литовском селище тоскливо выли оставшиеся в живых собаки.

Утром капелланы прочли погребальные молитвы. Несколько рыцарей и немало наемников не дожили до восхода солнца.

С рассветом под охраной полубратьев и наемной солдатни в Кенигсбергский замок двинулась толпа пленных. Среди них шел, понурив голову, Бутрим. Солдаты и рыцари смеялись, показывая пальцами на женщин, у которых к груди и к спине было привязано по ребенку.

В числе солдат, охранявших пленных, был саксонец Генрих Хаммер.

Весь день шли облавы на жителей, укрывшихся в лесу, весь день слышались стоны и плач. Не раз и не два из зарослей бросались на рыцарей хозяева лесов. Литовцы рубились топорами и сажали врагов на рогатины. Свистели в воздухе метательные дубинки.

Вечером иноземные рыцари и братья ордена снова затеяли веселый пир. Съели гору жареной птицы, баранов и говядины, выпили не одну бочку хмельного меда.

У многих иноземных рыцарей в шатрах оказались молодые полонянки.

Маршал Конрад Валленрод стал осторожней. Солдаты огородили лагерь деревянным забором. Вдоль городьбы всю ночь ходили дозорные. Копья и дубинки из леса не долетали к пирующим.

Две недели провели в литовских лесах братья ордена девы Марии и иностранные рыцари. Они охотились на язычников, точь-в-точь как на лисиц и зайцев.

Дым от сожженных деревень клубился в окрестных лесах. Пахло гарью и смрадом разложившихся трупов.

Много пленных отправили рыцари в свои замки. Разбежавшиеся по соседним селениям литовцы молили своих богов о мщении. Приносили обильные жертвы Перкуну и богу войны Кавасу. На ветвях священных деревьев появилось много ценных даров.

Литовские воины не раз собирались на совет.

А рыцари спокойно, как у себя дома, продолжали хозяйничать в лесу. Но запасы подходили к концу. Меньше стало изысканных блюд и тонких вин. Рыцарские жеребцы похудели и теряли резвость. Великому маршалу приходилось думать о животных ничуть не меньше, чем о самих рыцарях.

Пришло время возвращаться. Запела труба великого маршала, и рыцари построились в прежний порядок. Впереди реяло огромное знамя ордена. Под грохот барабанов войско двинулось. Отдых в Кенигсбергском замке не за горами. Рыцари мечтали снять тяжелые доспехи, смыть липкий пот. Даже строгий приказ великого маршала не мог остановить оживленные разговоры. До конца лесной дороги оставалось совсем немного.

Давно не пахли так крепко и сладко липы, обещая много душистого меда.

Неожиданно на землю упал темный предмет, похожий на короткий обрубок дерева. Там, где он упал, взвилось черное облако, и десятки тысяч рассерженных пчел набросились на лошадей.

Лошади, прядая ушами, испуганно заржали.

Вслед за первым ульем и с других деревьев свалилось еще несколько тяжелых чурбанов. Падая на землю, они раскалывались, пчелы взлетали в воздух и набрасывались на врагов. Сначала врагами были лошади, потом божья скотинка начала жалить и рыцарей. Пчелы больно кусали носы, губы, щеки. Рыцари поторопились надеть шлемы. Но пчелы проникали сквозь смотровые щели. Их раздражал запах, исходивший от рыцарей, пропитавшихся за две недели вонючим потом.

Ульи продолжали падать. Пользуясь смятением врага, литовцы, возникшие будто из-под земли, стали швырять свои страшные палицы.

Появились убитые и раненые рыцари и кнехты.

Прозвучала боевая труба великого маршала. От рыцаря к рыцарю передавался приказ скорее уходить из опасного места.

« Вперед, вперед!«— приказывала труба.

— Почтовая дорога близка, — объявили военачальники.

Жеребцы, искусанные пчелами, кричали страшным криком. Они рвались вперед, не разбирая дороги, вставали на дыбы, катались по траве.

Литовцы, сидевшие на деревьях, сбросили еще с десяток ульев.

Пчелы клубились черным облаком, закрыв солнце. Некоторые рыцари, не в силах удержаться в седлах, валились на землю и отбивались, как могли, от злых насекомых.

Уйти из леса казалось единственным спасением. Но литовцы были умнее, чем думали тевтонские рыцари.

Лесная дорога оказалась перегороженной. Деревья начали падать вскоре после того, как прошли пленные, подгоняемые орденскими солдатами.

Люди и лошади сбились у засеки. Лошади перестали слушаться всадников, лезли на поваленные деревья, ломали ноги. С пронзительным ржанием длинными зубами они кусали друг друга, хватали за плечи пеших, срывались с поводов, лягались.

Жеребец австрийского графа сел брюхом на торчавший обломанный сук поваленного дерева и выпустил себе внутренности.

Горевшие местью литовцы не оставили в покое врага. У засеки свистели смертоносные метательные дубинки.

Когда братья девы Марии и остальное воинство перебрались через поваленные деревья, ряды их заметно поредели. Двенадцать рыцарских жеребцов были закусаны пчелами насмерть, а восемь на засеке переломали ноги.

Пчелы не сразу отстали от бежавших по почтовой дороге врагов. Рыцари еще долго слышали их устрашающее жужжание. Взмыленные лошади поводили боками и шатались, словно проскакали сотню верст.