Кольцо Уракары - [6]

Нервный ответил:

— На это у нас своя точка зрения.

Я только пожал плечами, что должно было скорее всего означать: «Всяк по-своему с ума сходит». И предложил им на выбор кресла или диванчик, как раз на троих. Двое выбрали кресла, третий, тот, кто был, по-моему, Веригой, уселся на диванчик: таким образом они как бы образовали треугольник, в котором я находился в середине основания. Мне осталось лишь внутренне усмехнуться.

Последовали обычные две минуты молчания — встречаясь впервые, принято тратить столько времени, чтобы составить первое представление о собеседниках.

Я прежде всего постарался оценить их зрительно. Все трое были первого среднего возраста — где-то около шестидесяти, самый расцвет, нормально развитые физически, одеты одинаково — в земные повседневные и явно неудобные для них костюмы. Затем принялся за главное: решил покопаться в нутре каждого— так, чтобы они не ощутили неудобства. У Вериги определенно проблемы с почками, спутники его переносили серьезные ранения — у того, что справа, два следа, у второго — три, одна пуля даже не извлечена, давно закапсулировалась. Провинция! У нас никто не стал бы таскать в себе такое инородное тело. Но это-то меня не волновало. Я хотел убедиться в том, что они не выставили никаких внутренних блоков, не выстроили защиту: когда ее обнаруживаешь, волей-неволей приходится насторожиться. Так что на эту операцию я настроился очень серьезно.

Первый, беглый просмотр заставлял предположить, что с этим в их сознании все чисто. Защита, конечно, присутствовала — но самая обычная, какую в наше время каждый ставит у себя, совершая утренний туалет — просто для того, чтобы предотвратить нечаянное воздействие более сильного поля случайного прохожего. Я прошел эти экраны легко, нимало не потревожив их обладателей. Нет, вроде бы в сознании этих людей не было никаких закрытых для анализа уголков, ни одной запертой дверцы. Доминировавшим в их внутреннем мире было чувство опасности — причем угрожавшей не только лично им. Но об этом они, надо полагать, расскажут сами — иначе для чего было им предпринимать столь дальнее путешествие? Я не заметил никакого недоброжелательства по отношению ко мне, горизонты хитрости и обмана представлялись чистыми. Похоже, с ними можно было разговаривать, не опасаясь подвохов и скрытых ловушек.

Сознание, однако, не единственное и даже не самое главное в управлении человеческими поступками. Подсознание — вот что нужно раскрыть для себя, исследовать и оценить. Оно и есть самое трудное, самое закрытое не только для стороннего наблюдателя, но и для самого себя. И на анализ лабиринтов их подсознания ушла у меня большая часть этих двух минут.

Результат меня не то чтобы огорчил, но удивил — да, это, пожалуй, самое уместное слово. Я не встретил никаких ощутимых блоков, никакой защиты, мешавшей бы мне проникнуть в подсознание всех троих; я вошел туда с неожиданной легкостью — для того лишь, чтобы ничего там не обнаружить. Образно выражаясь, все залы, комнаты и переходы этого психического пространства были совершенно пусты. Так не бывает! — хотелось мне крикнуть, но именно так оно и было. Аномалия? Да, конечно. В чем ее причины и что она может значить? Решить это за считанные секунды было невозможно, такая работа требовала куда большего времени. Секунд оставалось ровно столько, чтобы решить: на этом закончить встречу и, соблюдая все нормы вежливости, выпроводить гостей — или же продолжить, надеясь, что по ходу дела загадка сама собой разрешится? Разумнее был первый выход. Я выбрал второй, потому что прожорливый червь любопытства вдруг ожил во мне. Поскольку кое-что интересное я там не то чтобы увидел, но ощутил.

Когда минуты истекли, я открыл конференцию словами:

— Итак, я вас внимательно слушаю.

Сидевшие по бокам чуть повернули головы к тому, кто играл в этой тройке центр и кого я определил как Веригу. Чему немедленно последовало подтверждение:

— Здравствуйте, Разитель, — сказал он. — Я — доктор Верига. А это мои коллеги.

Он упустил — в чем именно коллеги. Я же не стал уточнять, но не преминул поправить:

— Я больше не называюсь Разителем. Оставил службу уже довольно давно. Понимаю, что в ваших краях это прошло незамеченным…

Он чуть приподнял левый уголок рта. Возможно, это следовало понимать как улыбку.

— Семь лет и четыре месяца тому назад, — сказал он таким тоном, с каким говорят о самых интимных материях, — вы выступали дуэтом в маленьком концерте на Лорике. Партнеру не повезло, и он остался там. У вас возникли подозрения, что это невезение было следствием утечки информации из Главной конторы вашей тогдашней Службы. Разубедить вас не смогли, и вы ушли в отставку. Как видите, и до провинции доходит необходимая информация.

— Увы, не вполне точная.

— В самом деле?

— Во-первых, мой партнер не остался на Лорике: тело я вывез. Хотя сделать это было трудно. Во-вторых, у меня не было никаких подозрении. Была уверенность. Были факты. И, в-третьих, я в отставку не подавал. И не собирался. Просто заявил начальству, что виновный в частичном неуспехе операции должен из Службы уйти как допустивший преступную небрежность. Однако его решили простить. Я не мог с этим согласиться, и уйти пришлось мне: честь не позволяла остаться.