Кольцо - [3]

- Ну, коли так - пошли, - согласился поэт и зашагал рядом с Лешкой.

Улица, по которой они шли, показалась тогда Лешке бесконечно длинной. В этот час она напоминала гигантский конвейер, который переставлял на свои места пешеходов, дома, деревья. Здесь пространство и время смыкало и разъединяло людей.

У довольно вытянутого двухэтажного строения они завернули в калитку и вошли на просторный двор, обнесенный высоким забором. В углу двора стоял добротно сколоченный туалет с шестью дверьми. Почти вдоль всего забора длинным рядом шли сарайчики, а рядом с туалетом располагалась, тоже обнесенная невысоким заборчиком, помойка. Это было знаменитое сооружение. Зимой оно постепенно превращалось в огромную ледяную гору - радость дворовых мальчишек. И хотя матери упорно отгоняли их, не разрешая кататься по всякой дряни, юные разбойники столь же упорно при всяком удобном случае норовили съехать на портфеле с головокружительной высоты и считали это за великое удовольствие.

Подъезд был один - по самому центру дома. Внутри тянулся сплошной длинный коридор - от окна к окну. Здесь царствовала ребятня, вопя, бегая и лихо объезжая на своих велосипедиках табуретки с примусами и керогазами, которые наличествовали почти у каждой двери.

Возле Лешкиной комнаты булькал кипящий бак с бельем. В комнате было жарко, как в бане. Мать оторвалась от железного корыта, вытерла руки о фартук и не замедлила попенять Лешке:

- Ну все у тебя не как у людей. Предупредил бы - и я не стала бы стирку затевать.

Лешка улыбнулся и обнял мать:

- Да это Павел из нашей бригады. У вокзала живет. Вот по дороге и зашли. Я и забыл совсем, что сегодня пятница и, стало быть, стирка.

- Ладно, проходите, я уж скоро закончу.

Лешка посадил гостя на диван и выложил перед ним охапку листов со стихами. Сам сел напротив и принялся ждать. Ему казалось, что сейчас Павел вскочит и воскликнет: "Дружище! Да ты настоящий поэт! Твои стихи изящны и тонки. Все слово в слово, запятая в запятую. Никаких отступлений ни от образа, ни от мысли! А какие ритм и рифма! Язык, язык какой! Настоящий, русский. Да такой поэт раз в сто лет рождается! Завтра же едем в Москву!"

Но Волгин все читал, читал и вскакивать, похоже, не собирался. Даже более того, некоторые стихи он, как показалось Лешке, откладывал, не дочитывая. Изредка в их сторону поглядывала мать. Молчание затягивалось. Тогда Лешка не выдержал и сказал:

- А я вот вчера о Пушкине написал...

- О Пушкине? Любопытно. Ну-ка, прочти!

Лешка вскочил, отодвинул ногой от себя табуретку, сложил руки сзади и стал громко декламировать:

В лучшей традиции века

Он вызов повесе бросил.

Тень черного человека

От себя и жены отбросил.

Сквозь этот январский иней

Смотрели два пистолета.

Колыхнулся в воздухе синем

Запоздалый выстрел поэта.

За десять шагов до рая

Пушкин споткнулся на берегу.

Кровь закапала, остывая,

Красной вишенкой на снегу...

Закончив, Лешка вопросительно уставился на Павла.

- Понимаешь, Леша... - поэт отложил листки от себя и откинулся на диване. Из его дырявых носков виднелись голые пальцы. - Мне кажется, ты торопишься. Напор у тебя, конечно, есть, этакое юное поэтическое нахальство... Ну, естественно, размер где-то хромает, рифма тоже... Но это все мелочи, это можно поправить. Хуже, что ты пишешь, не вникая в материал. Ну вот хотя бы Пушкина взять. Ведь это человек-эпоха, это создатель русской литературы как таковой. И личность совершенно потрясающего масштаба. Император Николай I после беседы с Пушкиным сказал: "Я сегодня говорил с умнейшим человеком России". И ведь правильно сказал! Пушкин жил в эпоху романтизма, во время блестящей аристократической поэзии. И не просто жил. Он был наиболее ярким воплощением этих понятий. А ты, ничего об этом не подумав как следует, с маху взялся за Пушкина, да еще пишешь о нем в каком-то расхристанном маяковско-есенинском духе. Это, брат, безвкусица...

Лешка скис на глазах.

Поэт посадил его рядом с собой и обнял:

- Учиться надо! Учиться вместе с друзьями и у друзей. Вот ты говоришь: друзья нехороши. Это ерунда. Во-первых, не может быть, чтобы во всем городе не нашлось нескольких человек, близких тебе по духу. Их надо искать. Что у вас, нет музея, библиотеки, Дворца культуры? Наверняка есть. Во-вторых, найдутся еще иные друзья - книги. Не только Пушкин, Лермонтов, Есенин, но и Лорка, Ахматова, Пастернак, десятки других поэтов должны стать твоими друзьями. Конечно, поэзию начала века здесь трудно достать, Гумилева особенно... Но сиднем сидеть тоже нельзя: надо искать выхода на самиздат, что ли...

У Лешки в голове от всего этого каша заварилась. Сидел он, переваривая непонятное: Николай I, Гумилев, "самиздат" какой-то... С одной стороны, вроде бы ясно было, что он, Лешка, потерпел позорное и до невозможности стыдное поражение, а с другой, несомненно, стоит он на пороге неведомой страны. И это серьезно, коли московский поэт беседует с ним почти на равных.

- Я вижу, вы, Павел, хоть и плотник, а человек образованный. - Мать сняла фартук и села напротив. - Хочу вам случай один рассказать. Идем мы однажды поздно вечером с Лешкой по улице. А он останавливается у лужи и говорит: "Мам, гляди, как звезды купаются. Много их, наверно, тут. Им бы поглубже где. Давай снесем их в речку". Это уж довольно давно было. с тех пор я стала за Лешку опасаться. Чудной он у меня. Вроде бы и хорошо, что он на других не походит, а в другой раз глянешь - так и страх берет: а ну как умом тронется... Вы уж мозги-то ему проветрите, а то больно уж он этой своей поэзией увлекся.