Больше всего за это время Лешке запомнилось, как они раскапывали, разбирали, а потом монтировали на новом месте старинную крепость рубежа XVII-XVIII веков. Вернее, не крепость, а ее остатки: три башни и фрагменты ограды. Лешка научился так владеть топором и пилой, что ему равных не было: какой хочешь узор мог вырезать - от пышного креста до фантастического грифона...
Когда Лешку забирали в армию, Алексей Петрович сходил в призывную комиссию и о чем-то там пошептался. Забрали Лешку в стройбат, но армии он фактически не видел. Жил главным образом в родном городе, а занимался преимущественно тем, что резал наличники для офицерских дач.
Когда служба кончилась, слава о пареньке загремела по всему городу. Самое большое удовольствие Лешка испытал, когда к нему явился с целью написания очерка самолично Матвей Ильич Рубинштейн, зав. отделом культуры из газеты "Ленинский путь". Очерк напечатали. Назывался он "Без единого гвоздя". Благодарный Лешка напоил Ильича до потери сознания.
А вскоре Феодориди отвел его на прием к председателю исполкома, и Лешке выделили сруб в Ленинском поселке. Обычный пятистенок, но рядом и газ, и вода. Лешка взял отпуск и весь летний сезон работал как ошалелый. Зато дом получился такой, что на него приезжали смотреть со всего города.
Стали переезжать.
В назначенный час подъехал отряд реставраторов. Бородатый Феодориди командовал, словно сказочный дядька Черномор: вещи сами собой летали в машину. В конце концов Лешка с матерью остались одни. Только две табуретки стояли посреди пустой комнаты. Присели на дорогу. Думали каждый о своем. Мать даже всплакнула... А когда уж совсем собрались было уходить, мать вдруг охнула и нагнулась к запыленному плинтусу. Протянула руку, отодвинула паутину, выпрямилась.
- Леш...
На ладони ее лежало кольцо.
- Нехорошо получилось... - вздохнула она. - Павел-то, получается, порядочный человек, а я все эти годы нет-нет да и ругну его про себя.
- Мать, можно, я кольцо себе возьму?
- Ох, ну бери, конечно... Уж больно ты от радости светишься, прямо как самовар. А поэтом не станешь?
Алексей Коростылев поэтом не стал. Но славы приобрел на плотницком деле достаточно. К примеру, улицу Розы Люксембург в Ленинском поселке иначе как "Лешкина улица" никто не называет, потому что Лешка умудрился и всем соседям приличное убранство к домам изладить.
Хотя, честно признаться, с поэзией Алексей Иванович тоже не порвал. Он аккуратно посещает поэтическую студию "Содружество" и, говорят, значительно там преуспел. Но со стихами в газету не ходит и никому, кроме "содружников" своих, произведений не показывает.
Лишь изредка, когда попадается особо трудная деталь в проекте, достанет он из потайного кармана заветное кольцо и, повертев в руках, прошепчет: "Муза глориам коронат... Вот оно как..." И вспомнит ту встречу. Немало воды утекло с тех пор в реке Чулым...
