Кольцо Луизы - [48]
— О, господи! Но почему же именно сегодня вы решили открыться?
— До сих пор я закрывал двери вашего дома перед шпионами, которых посылали сюда. Я не мог закрыть двери перед шпионом, которого вы привели сюда сами. Плехнер — контрразведчик. Пока вы были наверху, он обменялся со мной паролем, известным только мне. Он выпытывал у меня, зачем сюда ходит полковник Лидеман, что он таскает в портфеле, обследовал ли я содержимое его и что там нашел. Я наговори,! ему всякого вздора, но не это самое главное, сеньор…
— Как мне благодарить вас, Педро?
— Вы уже расплатились со мной. Вы сделали больше. Старый сеньор дал мне работу. Это опасная работа. И я стараюсь не из-за денег. Я тоже ненавижу…
— Значит, вы все знаете?
— Да. Иначе я не мог бы быть полезен вам и старому господину.
— Это невозможно! Отец знает, что вы…
— Разумеется. Так вот, я хотел бы сказать о главном. Прошу позволения удалиться. Плехнер приказал мне прийти в пивную, это рядом. Что он хочет от меня, еще не знаю.
— Идите, идите скорее!
— Я хотел бы убрать здесь…
— Да идите же, я уберу сам.
Педро исчез. Антон плюхнулся в кресло. Застонали ступеньки лестницы под тяжелой фигурой Клеменса. Опираясь на палку, он проковылял к столу, неодобрительно взглянул на пустую коньячную бутылку и сел.
— У тебя были гости?
— Плехнер.
— А! Не нравится он мне. Что ты ерзаешь в кресле?
— Ничего, отец, просто так.
— Просто так, просто так!… Какие-то междометия… А я спал… Спал и видел себя во сне с удочкой на реке… — Клеменс помолчал. — Зачем приходил Плехнер?
— Он завел разговор о заговоре против фюрера. Я оборвал его.
— Правильно. Быть может, среди заговорщиков есть честные люди, мечтающие о новой Германии, но их ничтожное меньшинство. Это заговор реакционеров, и он в интересах реакционеров. Но, каким бы там он ни был, заговоры не по нашей части. Нет, мне не нравится этот Плехнер, — закончил старик свою тираду. — Будь осторожен с ним, сын мой, будь осторожен.
— Не слишком ли ты осторожен, отец?
— Не понимаю, — проворчал Клеменс.
Он сидел в кресле, громадный, с львиной головой; белоснежная грива придавала ему вид величественный.
— Сейчас Педро сказал мне, что он…
— …агент гестапо? Ну и что?
— И ты молчал? — с укором сказал Антон.
— Сегодня я разрешил ему сказать тебе об этом.
— Значит, ты все знаешь о Плехнере?
— Да, это серьезно. Мюллер из кожи лезет, чтобы поймать нас.
— Что ты думаешь предпринять? — помолчав, спросил Антон.
— С Плехнером? Подумаем. — Клеменс неторопливо набил трубку. — Как оглянешься назад, бог мой, через что только мы не прошли, сынок…
— Да, отец.
— Отец… сын… племянница… Не отец, не сын и не племянница, а стали более родными, чем родные по крови. У меня не было детей; и вот ты и Клара… Как будто в награду за все посланы вы мне. Теперь нас трое, и фирме «Клеменс и Сын» долго и долго здравствовать. Нет, не зря я прожил свой век, Антон. Я вырастил вас, и вы замените меня, когда придет мой срок.
— Стоит ли думать об этом?
— Это я так, к слову. — И, словно застыдившись, старик резко переменил тему: — Где Педро?
— Сейчас вернется.
— Он уходит именно тогда, когда нужен мне, — сердито сказал старик.
— Его вызвал Плехнер.
— Почему ж ты молчал?
— По той же причине, по какой ты молчал о Педро.
Смех Клеменса сразу оборвался, как только он встретился глазами с Педро.
Тот стоял, прислонившись к дверному косяку, и вытирал струившийся по щекам пот.
— Ну? — сказал Клеменс.
— Он показал фотографию Людвига…
— Откуда у него фотография Людвига?
— Не знаю. Меня вызывают в гестапо. Я должен… — Горло Педро перехватило, — …я должен опознать его.
Все трое долго молчали.
— Так, — заговорил Антон. — Значит, связной, нарушив мой приказ, попытался проникнуть к радисту и тем самым выдал его.
Властным жестом Клеменс прервал его.
— Нет людей, которые бы не ошибались. Связник сегодня же должен покинуть Берлин. Подготовь ему документы, Антон. Мы на фронте, Педро. Вспомни, как ты воевал против Франко в своей стране. Мы тоже на самом переднем крае фронта, аванпост, выдвинутый далеко вперед. Мы — солдаты, а солдаты гибнут на всех фронтах.
Педро стоял, понурив голову.
— Ты пойдешь в гестапо, — тем же ровным тоном продолжал Клеменс, — и ты не опознаешь Людвига Зельде.
— Да, господин, — сдавленным голосом ответил Педро. — Что бы они со мной ни делали, я не опознаю этого мальчика. Разрешите идти?
— Да, Педро, конечно, друг мой. Антон, сядем, спокойно разберемся в создавшейся ситуации, все взвесим и решим, что надо предпринять. Педро, дружок, принеси нам кофе…
3
Мюллеру доложили, что слуга Клеменсов пришел.
— Хорошо. Минут через пять приведите радиста.
Вошел Педро, стал у порога.
— Идите, идите! — приветливо встретил его Мюллер. — Вот вы, значит, какой… Ну, здравствуйте! — Мюллер протянул Педро руку. Педро ничего не оставалось, как пожать ее, хотя внутренне его передернуло. — Садитесь! Рад познакомиться с вами. Я не надолго задержу вас. Как поживают ваши хозяева?
— Они здоровы.
— Отлично. Мои люди сообщили, что вы очень заботливо охраняете их, а? — Мюллер легонько похлопал слугу по плечу. — Вы довольны нами? — продолжал он в том же непринужденном тоне. — Знаю, знаю, те, кто поддерживает отношения с вами, скряги.
Роман «Одиночество» рассказывает о событиях, развернувшихся на Тамбовщине в годы гражданской войны. В нем удивительным образом сочетаются драматизм и лиричность повествования, психологическая глубина характеров и жизненных ситуаций.
В первый том Собрания сочинений Николая Вирты вошел роман «Вечерний звон». В нем писатель повествует о жизни крестьян деревни Дворики в конце XIX — начале XX века, о пробуждении сознания трудового крестьянства и начале революционной борьбы на Тамбовщине. Действие романа предвосхищает события, изображенные в широко известном романе «Одиночество».
Повесть «Катастрофа» рассказывает о великой битве на Волге в 1942—1943гг., о гибели шестой германской армии и о личной душевной, катастрофе ее командующего фельдмаршала фон Паулюса.
Том составляет широко известный роман «Одиночество», посвященный событиям, развернувшимся на Тамбовщине в годы гражданской войны, борьбе крестьян за советскую власть против кулацко-эсеровской оппозиции, вошедшей в историю под названием антоновщины.
В четвертый том Собрания сочинений вошли повести и рассказы Николая Вирты, созданные писателем в 1947–1974 годы.
Тропы повсюду. Тропы пронизывают мир – невидимые муравьиные тропы, пешеходные тропинки и дороги между континентами, автомагистрали, маршруты и гиперссылки в сети. Как образуются эти пути? Почему одни втаптываются и остаются, а другие – исчезают? Что заставляет нас идти по тропе или сходить с нее? Исходив и изучив тысячи вариаций различных троп, Мур обнаружил, что именно в тропах кроятся ответы на самые важные вопросы – как сформировался мир вокруг нас, как живые организмы впервые выбрались на сушу, как из хаоса возник порядок и, в конце концов, как мы выбираем нашу дорогу по жизни. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.
Сергей Наумов относится к тем авторам, кто создавал славу легендарного ныне "Искателя" 1970 – 80-х годов. Произведения Наумова посвящены разведчикам, добывавшим сведения в тылах вермахта, и подвигам пограничников.
В ночь на 22 июня 1941 года при переходе границы гибнет связной советской армейской разведки. Успевший получить от него документы капитан-пограничник таинственно исчезает вместе с машиной, груженой ценностями и архивом. На розыски отправлена спецгруппа под командованием капитана Волкова. Разведчикам противостоит опытный и хитрый противник, стремящийся первым раскрыть тайну груза.Роман является вторым из цикла о приключениях советского разведчика Антона Волкова.
В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха.
Повесть «Противостояние» Ю. С. Семенова объединяет с предыдущими повестями «Петровка, 38» и «Огарева, 6» один герой — полковник Костенко. Это остросюжетное детективное произведение рассказывает об ответственной и мужественной работе советской милиции, связанной с разоблачением и поимкой, рецидивиста и убийцы, бывшего власовца Николая Кротова.