— Алло?
— Клер?
— Да. — Сердце в груди подпрыгнуло и понеслось куда-то вскачь.
— Слушай, у меня возникла проблема. Не могу отыскать очень нужную вещь. Я, видишь ли, собрался зажарить на ужин стейки, но щипцы для мяса куда-то подевались. И решетка для барбекю тоже исчезла. Ты не в курсе, где все это может быть?
— Посмотри в кладовке, первый шкаф справа, как войдешь. Там твоя мама держала кухонные принадлежности, которыми редко пользовалась.
— Уже смотрел. Нету.
— А в глубине?
— Сейчас… — Она слышала, как скрипнула дверца, раздался грохот, Хантер пыхтел и фыркал в трубку.
— Загляни на самый верх. И еще залезь в ящик слева за дверью.
— Такое ощущение, что ты меня видишь, — раздался в трубке сдавленный голос. Хантер явно говорил из шкафа. — Боюсь без путеводителя мне не обойтись. В жизни не сумею здесь разобраться.
— У Эллы всегда был идеальный порядок. Наверное, это девчонки все перевернули. Вы доставали щипцы, когда жарили барбекю на прошлой неделе, помнишь?
— Клер, помоги! Без тебя мне не справиться! Ты можешь зайти? Обещаю, ты не пожалеешь. Стейки просто великолепные. Пожалуйста! — Хантер не просил, он умолял.
Клер усмехнулась. Похоже, сестры были правы, когда говорили, что за Хантером надо приглядывать.
— Я думала, ты ищешь независимости.
— Никогда такого не говорил. Просто не хотел болтаться у тебя под ногами. Да и мамин дом оставался пустым… — Повисла пауза. — Днем было очень много дел, но сейчас… сейчас я остался один и не знаю что делать. Может, ты подскажешь? Дружеская услуга, всего лишь маленькая подсказка. Дальше, обещаю, научусь справляться сам.
— Ты обходился без подсказок двенадцать лет. Сейчас что-то изменилось?
— Не знаю… Может быть… Наверное… Жду тебя. Задняя дверь открыта. — В голосе Хантера слышалось глубокое удовлетворение.
— Буду через две минуты.
Когда Клер появилась на пороге кухни, Хантер как раз вынырнул из кладовой, с видом победителя потрясая над головой щипцами.
— Нашел! — радостно возвестил он вместо приветствия. — Представляешь, они оказались именно там, где ты и предполагала.
— Замечательно. Значит, в моих услугах ты больше не нуждаешься?
— Ну уж нет. Теперь тебе не улизнуть. Если честно, — он вдруг сменил тон и помедлил, — это первый вечер в мамином доме, который мне предстоит провести в полном одиночестве. Понимаешь, о чем я?
Внутри у Клер всколыхнулась горячая волна. Она с трудом сдержала порыв обнять его и прижать голову к своей груди. Это было бы неуместно.
— Понимаю. Щемящее чувство тоски и страшного одиночества после смерти матери. Со временем оно отступит. Тебе станет легче. Но только со временем.
На Хантера тяжело было смотреть. Клер повернулась к полкам и, чтобы хоть чем-то заняться, начала доставать приборы на две персоны. Спиной она чувствовала его неотступный взгляд. Неожиданно его руки легли ей на плечи.
— Так было с твоей мамой?
— Да, — не оборачиваясь, ответила она. Дрожь в голосе выдала охватившее ее волнение.
— Знаешь, а ведь я тогда собирался приехать. — Клер напряженно молчала, и пальцы Хантера начали выстукивать легкую нервную дробь. — Я даже купил билет.
— И что?
— Сдал обратно. Побоялся, вдруг наша встреча будет тягостной. У тебя горе. Я не мог предположить, насколько сильной ты стала.
Клер на мгновение прикрыла глаза, радуясь, что в эту минуту он не видит выражение ее лица.
— Не знаю, что ты подразумеваешь под словом «тягостная». У меня с мамой сложились такие отношения, что чувство, которое я испытала с ее уходом, скорее можно назвать, — она помедлила, но потом решила быть откровенной до конца, — назвать облегчением. Она любила и меня, и братьев и всегда желала нам только добра, но… Ты шокирован? — Она вполоборота взглянула ему в глаза.
— Нет. Я понимаю. — Пальцы Хантера перестали дрожать и сильнее сжали ее плечи. — Твоя мама не хотела прощать, поэтому не могла расстаться с прошлым.
— Дело не только в этом. Мама слишком боялась, что кто-то из детей повторит ошибки, которые допустили они с отцом. Поэтому не давала нам покоя, требуя стать лучше, еще лучше, невозможно лучше, пока братья не сбежали, не в силах больше выносить такого давления. Последние годы я оставалась единственным объектом воспитания. — Она почувствовала, как руки Хантера медленно соскользнули с плеч и крепко обняли ее поверх локтей. Клер откинула голову и прижалась затылком к широкой груди. — После маминой смерти в моей душе перемешались боль, раскаяние и облегчение. Несмотря на то что внешне мы выглядели как обычная семья, на самом деле мы всегда были очень далеки друг от друга.
— Тебе тоже следовало уехать. — Объятия Хантера стали чуть крепче. Клер сделала шаг вперед. Кольцо сильных рук разомкнулось.
— Как я могла? — Печальная улыбка тронула уголки губ. — У нее больше никого не осталось.
Они стояли рядом, накрытые общей волной прошлых воспоминаний.
— Наша мама придерживалась других взглядов. — Хантер отошел на два шага и присел на край обеденного стола. Его глаза следили за выражением лица Клер. — Она никогда не ограничивала свободу выбора детей. Мы сами принимали решение, сами выбирали свою судьбу, встречая только понимание и поддержку с ее стороны. Как бы тяжело ни переживала она наш отъезд, никто не слышал ни слова упрека. Зато сейчас, когда ее не стало, мы со всей очевидностью поняли, что такое настоящая семья. Мы так нужны друг другу и, как в детстве, будем собираться под крышей этого дома, но теперь во главе стола будет сидеть Бет. Так, как всегда мечтали мать с отцом.
