Кольцо Анаконды. Афганистан. Хроники - [13]

„ШОС, прикрываясь экономической риторикой и торговой романтикой, вкладывает мощную конструкцию грядущего многополярного мира без Америки“, — заключил эксперт».[15]

Мировая общественность также не упускает Афганистан из поля зрения: «21 декабря 2017 года в Совете Безопасности ООН прошли открытые дебаты по ситуации в Афганистане Большинство государств в своих выступлениях выразило признательность Совету Безопасности ООН за активное привлечение внимания к вопросам безопасности и развития в Афганистане и Центрально-Азиатском регионе, — сообщили в МИД РК».[20]

Позицию России по Афганистану четко сформулировал президент Владимир Владимирович Путин в интервью телерадиокомпании «Мир»: «Мы всегда, так же, как и наши партнеры, в том числе, кстати говоря, и представители Организации Объединенных Наций, исходим из того, что необходимо выстраивать отношения с любыми силами в Афганистане, исходя из, минимум, трех принципов: это — „признание конституции Афганистана“, „разоружение“ и „признание полного национального согласия“». [13]

«По словам политолога Валерия Коровина, Россия, несмотря на то, что ей не хватает экономической мощи и внутриполитической устойчивости, обладает евразийской геополитической константностью. „Она в силу своего положение не может быть ничем иным, кроме как Хартлендом“; в то время как Китай может менять вектор в зависимости от экономической или политической ситуации». [15]

Во вновь открывшихся обстоятельствах «„Китай также демонстрирует, что становится долгоиграющим игроком в новой „большой игре“ в регионе“, — отмечает индийская исследовательница Аруши Кумар. Сейчас, по мнению экспертов, на роль ведущей державы в регионе претендует Китай.

Китай подключит Афганистан к „Китайско-пакистанскому коридору развития“ (КПКР) в рамках проекта „Один пояс — один путь“. Об этом заявил во вторник 26 декабря 2017 года министр иностранных дел КНР Ван И на первой в истории трёхсторонней встрече министров иностранных дел Китая, Пакистана и Афганистана. Стороны обсудили широкий спектр вопросов, однако наиболее громкое заявление касалось экономического сотрудничества.

Речь идёт о масштабном инфраструктурном проекте общей стоимостью $62 млрд. Он предполагает строительство шоссейных и железных дорог, которые связали бы запад Китая с пакистанскими портами на побережье Индийского океана, в первую очередь с портом Гвадар.

„В новой стратегии национальной безопасности США прямо указано, что они будут оказывать давление на Пакистан, а КНР и Иран — враги“, — отметил эксперт Центра геополитических экспертиз Леонид Савин.

Как отмечал ранее в интервью RT американский политолог Майкл Хьюз, решение администрации Трампа усилить военное присутствие США в Афганистане может быть частично вызвано борьбой за ресурсы страны с КНР».[4]

«На что при этом рассчитывают лидеры центрально азиатских государств, понять тем более сложно. Лихорадочные попытки наладить „диалог“ с США и евроатлантическими структурами наводят на мысль о том, что они либо верят в возможность победы США в Афганистане, либо не понимают очевидного: лишившись Афганистана, США потеряют коридор в Центразию через Афганистан.

Вряд ли Россия снова позволит США воспользоваться своей территорией и воздушным пространством. Еще меньше вероятность того, что американские и натовские войска пойдут в Центразию через Иран или Китай. Остается коридор через Южный Кавказ при доброй воле Турции и Азербайджана. И если США, выйдя из Афганистана, решат защищать стабильность Центразии. А им это зачем?

Касайся дело только опасности с южного берега Амударьи, центрально азиатским лидерам следовало бы усилить сотрудничество с Россией, Китаем, Турцией и Ираном. При поддержке двух последних в северном Афганистане вновь крепнут военные и политические силы, стремящиеся покончить с „афганским периодом истории“, желающие снова стать таджико-узбекской Бактрией, частью „Шелкового пути“.

Иранская железная дорога дошла до Герата и планируется далее — к Мазари-Шарифу, Термезу, Душанбе, китайскому Кашгару. А на пути — провинция Бадгиз с талибами.

В большинстве, как было сказано, местными, но все равно, „принесенными“ с новыми и новыми витками войны из-за хребта Гиндукуш, из Пуштунистана. Но по какой-то причине лидеры Центральной Азии считают себя самостоятельными игроками, решающими судьбы региона. Видимо поэтому они приняли решение надеяться на Запад.

Спокойная реакция игроков на „афганские хитрости“ Трампа и удивительно спокойная реакция России на евроатлантические метания центрально-азиатских лидеров, подсказывают, что игроки, если и не оформили свои виды на Центральную Азию „на бумаге“, тем не менее, уже имеют общее представление о принципах решения проблемы». [1]

Интересно отметить: «борьбу за передел сфер влияния в Центральной Азии, начавшуюся с распадом СССР часто называют „Новой Большой игрой“. Она длится почти 30 лет, что с учетом „ускорившегося“ времени уже соизмеримо с той первой, 100-летней игрой.

И она заканчивается: внешнего игрока — США или „коллективного Запада“ вместо Британии — не будет. Точнее, его роль ограничится осуждением с разных трибун оставшихся игроков. Ими же будут те, кто был до начала 19 века: Россия, ушедшая за Урал и Иртыш, Китай, Иран, Турция. А также Пакистан.