Колчак-Полярный. Жизнь за Родину и науку - [91]

. Так же местные жители прозывали за глаза и тех из офицеров, кого я назвал. Разве могли тогда они негодовать, разве могли чувствовать незнаемую гордость за то, что их предки стояли насмерть за Богом дарованную им землю, отстаивали великую Русь и божественное будущее своих детей, внуков, правнуков? Прошли те времена, и хотелось бы думать, что их потомки поймут, всей глубиной сердец прочувствуют, как почетно быть потомком колчаковского офицера или семеновского казака, как достойно происходить из рода забайкальского казачества. …Но нужна ли та дорога, которую строили тогда подчиненные командира этого соединения, полковника А. Зданчука, родом из Белоруссии? Ведь тогда говорили, что ее ведут как бы параллельно БАМу. Как долго шло это строительство, почти четверть века, – только в конце 2004 г. президент РФ В. В. Путин поздравил строителей дороги в Забайкалье со сдачей ее в эксплуатацию. Но я уверен, что если бы не знаменитая «перестройка», офицеры, которые служили в начале 80-х годов в бригаде, закончили бы ее в середине 80-х. Но офицерский корпус всех Вооруженных сил потерял устойчивость и остойчивость, а потому полетели в тартарары не только боевая подготовка и боевые службы в океане, но и строительство объектов и дорог.

ИНТЕРВЬЮЕР: – Вашего босса также интересовали подробности «колчаковского» периода в Сибири и на Дальнем Востоке? С этой целью вы прибыли туда?

ПРИЗРАК: – Документов и свидетельств у босса было достаточно, так что без комментариев. Лучше припомню еще одно имя. Где-то на юге Украины, возможно, в Харькове живет Людмила, внучка есаула казачьего войска Ивана и дочка подхорунжего Сергея Григорьева, родившаяся в Могоче. Она – прямой потомок славного рода казачьих офицеров Григорьевых из Забайкальских казаков и из Даурии.

ИНТЕРВЬЮЕР: – Значит ли это, что потомки белых офицеров и казаков были, как говаривают, под колпаком советской власти?

ПРИЗРАК: – Судьбы многих и многих русских людей, предки которых проявили активное участие в Белом движении и воевали против советской власти, тщательно отслеживались органами ВЧК – ОГПУ – НКГБ. Уровень отслеживания зависел от статуса того или иного офицера, служившего в Белом движении, и, понятное дело, чем выше был этот статус, тем серьезнее был контроль спецслужб в отношении потомков этих людей. И это касалось не только армии Колчака, Семенова, но и Деникина, Врангеля, Корнилова и многих других армий Белого движения. Через два десятилетия, в 40-е годы, многие представители «осоветизированных» казачьих родов оказались недругами: одни пришли в лагерь Русской Освободительной армии генерала А. А. Власова, другие – под страхом расстрела членов семьи оказались на службе в Красной армии. Многие из потомков русских офицеров и казаков погибли на поле брани по разные стороны идеологических догм; но – вечная и светлая им всем память… Конечно же, советская страна переиначила внутреннюю сущность, психику, умы и души всех, включая и потомков казаков.

ИНТЕРВЬЮЕР: – А что происходило с потомками агентов Глеба Ивановича Бокия? Их жизнь также отслеживали?

ПРИЗРАК: – Психологический анализ и террор шел не только в отношении тех, чьи предки участвовали в Белом движении. То же можно сказать и о тех, кто служил в ВЧК или в том же Спецотделе Бокия. Ведь те, кому удалось, используя возможности сложившейся обстановки, остаться в живых, заводил семью, рожал детей. Их дети – практически всегда – даже не подозревали, кем были на самом деле их родители… Если вы имеете в виду, имелись ли списки тех, кто работал, к примеру, на Бокия, – то да, все это после «падения» Бокия досталось в наследство Пономареву; или, можно сказать и так: попало в Секретариат товарища Сталина… и в мои руки тоже…

ИНТЕРВЬЮЕР: – Но как им удавалось выжить вообще? Особенно тем, кто работал напрямую с Глебом Ивановичем?

ПРИЗРАК: – Люди, которые работают непосредственно с первым лицом, на каком-то этапе начинают ощущать себя как бы не на своем месте. Происходит некое преддверие срыва: сначала появляется сомнение, накапливается неуверенность и… в этот момент такой сотрудник, агент, представляет собой определенную опасность для первого лица. Тут должно быть принято одно-единственное радикальное средство, т. е. смерть, избавление от человека как можно быстрее. Может ли первое лицо столь профессионально контролировать психофизиологическое состояние агентов, которые работают непосредственно с ним, чтобы знать все до мельчайших нюансов и избежать любых срывов? Может. Но! – тоже до определенной точки, до определенного своего психофизиологического состояния, до определенной точки усталости; и чем больше таковых «личных» агентов, тем больше напряжение босса. Когда Глеб Иванович формировал свое секретное структурное подразделение «сверхизбранных», «сверхдоверенных», он отдавал себе отчет в том, что нельзя исключать предательств. Поэтому (и поэтому также!) он и подбирал ученых, которые должны были выявить, скажем так, способность и уровень преданности первому лицу. Выявить и научно обосновать! Это определяется по наличию определенных генов, сетчатки глаз, отпечаткам пальцев, группе крови… словом, большим комплексом научных мероприятий (в наше время в этом уже нет особого секрета, но тогда, тогда!). И ученые, работавшие у Бокия, максимально стремились достичь позитивных результатов в своей деятельности, над чем бы они ни работали. Ученые прямо-таки были обречены на успех, неуспех мог закончиться смертью… Что в их работе интересовало Бокия превыше всего? Грань! Да, грань между