Кольцевая дорога - [20]

— Это ведь, Игорек, брак, что мы с тобой тогда сделали, — заключил в осторожном раздумье Антон.

— Брак?.. Но если штукатурка не опала, значит, можно и так делать?

— Чудак, если не опала сейчас, опадет позже.

— Прежде надо увидеть, — не сдавался Игорь. — А чтоб увидеть и убедиться, следует выбраться в город. И зайти в ту квартиру.

— Так тебя и впустят.

— Впустят, если вежливо попросить.

— Поговори с мастером. Не думаю, чтоб жильцы нам обрадовались.

— Что гадать. Пойду поговорю.

— Смотри только, как бы нам это боком не вышло. На то и делается раствор в пропорциях: столько-то извести, столько-то песка, алебастра, цемента… — рассудительно излагал другу Антон.

Житейская мудрость напарника удерживала, как могла, Игоря от необдуманной прыти, но того словно бы подменили. От мысли попасть в город и увидеть Милу он загорелся еще сильнее. Нелегко и непросто оказалось Антону отговорить друга.

— Подамся-ка я к Щербакову, — решил тот.

— Иди. Осталось немного. Управлюсь один, — сказал Антон, понимая его нетерпение.

Игорь нашел мастера около общежития.

— Что случилось? — спросил Щербаков.

— Да ничего. Все в порядке.

— А зачем здесь? Разве рабочее время кончилось? — Мастер не скрывал удивления.

— Поговорить хочу.

— Слушаю.

Как Игорю показалось, он быстро и складно поведал мастеру об их, по мнению Антона, браке в привокзальном доме. Но сказал он не все, а только то, что залепили они место, как говорится, вчистую — одним алебастром. О предложении воспользоваться этим методом — говорить он пока не решался. Важно было узнать, как отреагирует Щербаков на сказанное.

Мастер выслушал, подумал, что-то прикинул и без особого энтузиазма, словно бы мимоходом, бросил:

— Так иди и скажи Евгению Григорьевичу. Он тебе и посоветует, как быть и что делать. — Нельзя понять, всерьез сказал или отшутился. — Только честно. Как было. Договорились?

— Ладно, — буркнул в ответ Игорь.

На шутку вроде не похоже. Наверное, побаивался, как бы к случаю с намокшей дранкой не добавилась и халтурная работа его подопечных на прежнем месте. Пусть, мол, сами расхлебывают, я при чем тут?

А может, и не идти, не говорить ничего? Может, плюнуть, махнуть на все рукой. И какого черта полез, сам напросился… Но теперь, когда и мастер знает, отступать поздно. Теперь «про это» он может поведать завучу, и неизвестно, какой вывод последует, чего доброго — вообще не дадут диплома. А то и из училища вытурят. Отправят домой. Там начнут судачить: сбежал, скажут, а если не сбежал, значит, выгнали, исключили. В жизни часто так: говорят об одном, а на деле все по-другому. Как неудачнику, в деревне подберут на всю жизнь и прозвище. Нет, решительно не мог ехать Игорь Божков домой. Не годилось туда показываться, идти обратной дорогой из-за собственной же глупости.

Хочешь не хочешь, а говорить с завучем придется.

Потоптавшись у дверей, слегка робея, Игорь отворил дверь. Долгановский сидел за столом.

— Евгений Григорьевич, вы в город едете?

— Еду.

— Понимаете, какое дело… Надо срочно побывать в доме, что у вокзала. Посмотреть…

— Что посмотреть? — хладнокровно уставился на него завуч.

— Понимаете, одно место на стене. Мы залепили его не так. А может, и ничего. Может, и держится оно.

И он повторил свой рассказ.

Выглядел Игорь чересчур растерянным. И завуч угадал его состояние, определил, как определял и угадывал он прежде многих.

Без долгих рассуждений протянул ему вынутый из папки лист бумаги:

— Напиши, как было.

Игорь опешил.

— Чтоб по форме, — пояснил Долгановский.

— Зачем?

Непонятный страх и боязнь разом сковали паренька. Он не знал, что и сказать. Только бы вернуться скорее к школе и ни во что никогда не вмешиваться — было первым порывом. Скорее, скорее на рабочее место к спокойному, сдержанному Антону, пока не передумал и не потребовал Долгановский чего другого.

Евгений Григорьевич уловил его намерение уйти.

— А я видел, — спокойно сказал он. — Я ведь все знаю.

— Видели?

— Представьте себе. И ни черта она там не держится, так называемая, ваша работа.

— Но вы же хвалили ее?!

— Да, было: хвалил, пока не разобрался.

Вкрадчиво мелькнула в сознании мысль — откуда бы завучу знать, что штукатурка не держится, где и когда он мог видеть? Мысль эта была мимолетной. Ее заслонили другие мысли, сиюминутные. Однако много позже, воскрешая разговор с завучем, Игорь припомнит и ее.

— Мы залепили как следует, — говорил он, продолжая стоять у дверей комнаты. — Раствор там держался!

— То-то и оно, что держался!..

— Мы хорошо то место заделали, — не сдавался он.

— Никогда вы его не залепите как следует, — ответно доказывал завуч. — Всыпать бы вам за такую работу.

— Да откуда вы знаете?..

— Короче говоря, жильцы вашей квартиры написали в стройуправление, оттуда письмо переслали в училище. И пока вы здесь рассуждаете, мне пришлось разбираться и краснеть.

— Что же нам было делать?..

— Отдирать ломиком и набивать по новой.

— Тогда мы не успели бы к сроку.

— Возможно.

— Это же целую стену переделывать!

— А как иначе? Потому и пожалел вас: на свою голову. Впрочем, вряд ли бы вы сами и справились.

Это было невероятно: Долгановский, оказывается, видел их работу, и то, что они довершили ее неправильно, для него не явилось новостью.