Коко - [29]

– Сегодня тебе получше. Рыжик? – спросил его Бен.

– Свеж, как утренняя роса, – ответил Конор.

Чуть позже подкатил Войцак на какой-то длинной черной машине которая вся была расписана причудливым орнаментом вплоть д( дверных ручек.

Когда они приступили к работе, Конор впервые заметил, что Войцак делает свое дело так, будто работает на подрядчика, который торопиться скорее сорвать куш, ремонтируя бараки. Бен Роим был весьма взыскателен, и чтобы угодить ему, требовались идеально ровные и гладкие швы. Работа Войцака выглядела так же неаккуратно, как и его жуткая машина. На пленке были вздутия, морщины, горбы, которые останутся там навсегда и будут видны даже после того, как стены покроют штукатуркой и двойным слоем краски.

Войцак заметил, что Конор внимательно приглядывается к его работе.

– Что-нибудь не так? – спросил он.

– Почти все не так, парень, – ответил Конор. – Ты уже работал когда-нибудь на Бена?

Войцак отложил инструменты и подошел к Конору.

– Ты, рыжий мудак, ты смеешь говорить мне, что я не могу делать свою работу?! Ты что, еще не понял, что я стою дюжины таких, как ты? Думаю, что ты все еще здесь только потому, что писал кипятком, глядя на картинки этого старикана – нашего хозяина.

– Эти картинки отснял его сын, – сказал Конор.

– Эти картинки отснял один черномазый по имени Коттон, – возразил Войцак.

– О, черт! – Конор почувствовал, что ему необходимо сесть.

– Коттон был в одном взводе с молодым Дейзи, тот и договорился, что купит у него копии фотографий – ты, болван.

– Я зналКоттона, – медленно произнес Конор Линклейтер. – Я был рядом, когда парнишка покупал фотографии.

– Мненаплевать, кто сделал эти фотографии. Мне наплевать, жив он, мертв или что-то среднее. И мне плевать, что все тут считают тебя героем, потому что в моих глазах, парень, ты – куча дерьма.

Войцак сделал еще шаг в сторону Конора, и тот разглядел на дне его глаз смесь ярости и отчаяния, загнанные так глубоко, что невозможно было разобрать, чего же было больше.

– Ты слышишь меня? Я был в боях двадцать один день. И двадцать одну ночь.

– Просто надо как-то исправить твой брак, вот и все, – прервал Войцака Конор.

Войцак больше ничего не слышал. Зрачки его глаз напоминали булавочные головки.

– Блядь!!! – заорал он.

– Я думал, ты любишь блядей, – спокойно произнес Конор.

– Я клею хорошо! – орал Войцак.

Бен Роим прекратил их ссору, долбанув со всей силы кулаком по дереву. За спиной подрядчика стояла миссис Дейзи с кофейником в руках.

Войцак устало улыбнулся ей.

– Хватит! – сказал Бен Роим.

– Не могу я работать с этим остом, – не унимался Войцак.

– Этот парень сам довел меня, – запротестовал Конор.

– Чарли хватит удар, если он услышит грубые выражения в своем доме. – Миссис Дейзи явно нервничала. – Возможно, по нему этого не скажешь, но Чарли довольно старомоден.

– Кто в конце концов отвечает за оклейку? – вопил Войцак. Он нагнулся и поднял с пола инструменты. – Я хочу только, чтобы мне дали делать мою работу.

– Но посмотрите, как он ее делает!

Бен Роим повернул к Конору угрюмое лицо и сказал, что им нужно поговорить.

Он провел Конора по коридору в другую комнату. Конор слышал, как за его спиной Войцак бормотал про него какие-то гадости миссис Дейзи, которая визгливо хихикала. Бен обошел все дырки в полу комнаты и прислонился к голой стене.

– Этот парень – муж моей племянницы Эллен. Он пережил тяжелые времена, там, во Вьетнаме. Тебе не надо рассказывать мне, что он делает работу, как моряк на пятый день запоя. Я просто делаю для него все, что могу. – Бен посмотрел на Конора, но не смог долго выдержать его взгляда. – Жаль, что не могу сказать тебе чего-нибудь поприятнее, Рыжик. Ты – хороший рабочий.

– Можно подумать, я прохлаждался на пикниках все то время, что был в Наме, – Конор покачал головой и замолк.

– Я заплачу тебе вперед за несколько дней, – сказал Бен Роим. – А летом у нас будет еще работа.

Лето было еще не скоро, но Конор сказал:

– Не беспокойтесь обо мне. У меня совсем другие планы – отправляюсь в путешествие.

Роим смущенно помахал ему рукой.

– Держись подальше от баров, Конор.

2

Когда Конор вернулся на Уотер-стрит в Саут-Норуолке, он обнаружил, что не может вспомнить ничего из того, что произошло с тех пор, как он ушел от Бена Роима. Как будто бы он заснул, едва забравшись на мотоцикл, и проснулся только когда поставил его у дома. Конор устал, у него было ужасное настроение – какая-то пустота внутри. Непонятно, как он не попал в аварию, сидя в таком состоянии за рулем. Конор не понимал, почему он все еще жив.

Он по привычке вынул почту из ящика. Кроме обычной ерунды, которую рассовывают по почтовым ящикам рекламные агенты, и политических листовок, там был длинный белый конверт с маркой Нью-Йорка, надписанный от руки.

Конор зашел в квартиру, выкинул рекламные проспекты и политические листки в корзину для бумаг и достал из холодильника пиво. Посмотрев на себя в зеркало над кухонной раковиной, он увидел морщины на лбу и синяки под глазами. Конор выглядел больным – стареющим и больным. Он включил телевизор, швырнул пальто на единственный стул и повалился на кровать. Затем он открыл конверт достал оттуда голубой прямоугольничек, оказавшийся банковским чеком. Конор внимательно изучил его. После нескольких секунд смущения и недоверия он еще раз перечитал надпись на чеке. Это был чек на две тысячи долларов на имя Конора Линклейтера, подписанный Гарольдом Дж. Биверсом. Конор заглянул внутрь конверта и нашел записку: “Мотор запущен! Свяжусь с тобой по поводу перелета. С приветом, Гарри (Обжора!)”.