Коко Шанель - [25]

Габриэль вроде бы не волновали матримониальные планы, но, вернувшись, из Виши, она зачастила к Мод. С одной стороны, она скучала по Адриенне, своей единственной настоящей подруге. Позже мы увидим это стремление Коко держать возле себя людей, которых она любила. Если они уходили от нее (не бросали, но устраивали как-то свою жизнь), Мадмуазель обижалась и сильно страдала от подобного «предательства». На Адриенну это правило распространялось с самого начала. С другой стороны, Габриэль следовало подумать о будущем: она хотела преуспеть, но пока не видела для себя никого применения. Единственный проект, который пришел ей в голову, провалился. Этьен Бальзан встретил подругу с усмешкой: «Я же говорил, пение не твоя стезя». Не то чтобы он не желал Коко успеха, но с истиной не поспоришь. Габриэль пришлось согласиться — певицы из нее не получится. Шитье пока ей виделось лишь способом заработать, причем способом не самым лучшим. Так почему бы не навещать Адриенну, оценивая обстановку, заводя новые знакомства? Этьен был невысокого мнения о Мод и ее салоне, никогда не ездил туда с Коко и не понимал тяги подруги к этому месту. Бальзану было откровенно скучно в компании, собиравшейся у Мод, а у самой Мод не было, по его словам, «ни ума, ни шарма». Приходилось признать, что это правда. Да и откуда у необразованной простушки Мод появятся ум и стиль — ей вполне хватало того, чем наградила ее природа. Габриэль оставалось метаться меж двух огней: она не прерывала отношений с Этьеном и продолжала навещать Адриенну на вилле у Мод. То был период, когда она пыталась определиться, не принимая резких решений.

Именно тогда Габриэль забеременела. Она категорически не желала повторять судьбы матери и старшей сестры, поэтому для нее не существовало иного выбора, как только избавиться от ребенка. В 1905 году во Франции приняли закон об отделении церкви от государства, что весьма упростило многие процедуры. Аборты и до этого делались в довольно большом количестве: есть даже сведения о том, что женщинам предоставлялись скидки при большом количестве абортов. Это явление объясняется просто: многие француженки зарабатывали на жизнь проституцией, жили за счет состоятельных мужчин, но не в браке. Кроме того, воспитывать ребенка для женщины из низких слоев общества было попросту не на что, а в больших городах заставить мужчину жениться было уже не так просто, как в маленькой деревне или городке времен родителей Габриэль. Но процедура аборта оставалась опасной для здоровья женщины. Не исключено, что когда позже Коко Шанель захочет родить ребенка от любимого мужчины, именно из-за того первого аборта она не сможет это сделать. Тем абортом Габриэль провела черту между собственной судьбой и судьбой женщин предыдущих поколений. Она выбрала иной путь, в котором останется много места для любви, но оно практически не заполнится: не будет ни детей, ни мужа, а только череда отношений, приносивших в итоге лишь боль и разочарования.

А пока жизнь продолжала идти в прежнем ключе. Габриэль шила для своих многочисленных клиенток, ездила к Мод, вместе с ней и подругами ходила в кафе и на скачки. Последнее круто изменит ее судьбу, направив, наконец, в определенное русло. Итак, обычно Мод величаво восседала в своем жабо а-ля Людовик XIV, по бокам от нее усаживались ее молоденькие протеже, которые выглядели на фоне «дуэньи» тоненькими тростинками, да еще и сущими красотками. Девушки надевали платья и шляпки собственного изготовления — денег на покупку нарядов по-прежнему не хватало. Однако им не полагалось сидеть на трибуне, где собирались сливки общества: местная аристократия, толстосумы, коннозаводчики, их жены и гости. Социальное положение не позволяло Габриэль, Адриенне и Мод занимать подобные места, это правило соблюдалось строго. Все знали, что протеже Мод стремятся максимум выйти замуж, чтобы испортить всю родословную знатных господ, а минимум — стать любовницами, кокотками на содержании богатых мужчин. Женщины их ненавидели и всячески выказывали им свое презрение. Матери, жены, сестры — все видели в них скрытую угрозу своему благополучию.

Тем не менее Габриэль радовалась каждому посещению скачек, потому что на них всегда бывал Этьен Бальзан, большой любитель лошадей. Раз к Мод он ходить не желал, то Габриэль сама пойдет туда, где он завсегдатай. Нельзя сказать, что она была в полном восторге от скачек, но там следовало бывать, и постепенно к ней пришла привычка наблюдать за жокеями, лошадьми, публикой, считавшей своим долгом ходить на ипподром. Для Габриэль доселе лошади являлись только средством передвижения, рабочим инструментом, которым ее предки пользовались исключительно для перевозки товара с ярмарки на ярмарку. Но теперь ей полюбилась в высшей степени элегантная походка, манера, с которой они в галопе выбрасывают ноги, гордость, с которой они держатся, тонкость их привязанностей, грустная нежность их взгляда. Разумеется, эти чистокровные скакуны не имели ничего общего с тяжеловозами-першеронами, которые по вечерам в Курпьере медленно и понуро брели к себе в стойло, или с той бедной скотиной, которая катила под непрестанными ударами кнута жалкую повозку папаши Альбера. Бальзан к лошадям относился иначе, и его подход, как коннозаводчика и любителя скачек, сначала удивлял Коко. Однако она всегда внимательно слушала Этьена, хотя пока ответить толком ничего не могла. Впрочем, ему в любом случае импонировал ее интерес: приятно, когда симпатичная девушка смотрит тебе в рот.