Кокаиновые короли - [39]

Год подходил к концу, а облава явно не принесла желаемых результатов. Кокаин шел в США неиссякаемым потоком, наркодельцы не испугались и не оставили свой преступный бизнес; их не выдали Штатам и даже не пересажали в тюрьму.

Прошло несколько месяцев, и колумбийцы изрядно подустали от напряжения. Люди то гневались, то смирялись, их охватывала то жажда мести, то жажда миротворчества. Когда столичная газета «Тьемпо» поведала читателям о предложении картеля провести переговоры и простить все их прошлые прегрешения, в стране сперва поднялась буря негодования.

Самые влиятельные колумбийцы возмутились. Один сенатор заявил, что вести переговоры с наркодельцами — все равно что «приглашать грабителей на симпозиум по охране банков». Сам Бетанкур не смог отмолчаться и, естественно, отверг предложение контрабандистов. «Диалог не состоится ни при каких обстоятельствах. Между правительством и авторами письма переговоров не было и не будет».

И все же не все колумбийцы соглашались с Бетанкуром. «Тьемпо» отметила, что писем от сторонников переговоров больше, чем писем от противников. Телевизионный опрос показал, что 48% зрителей выступают за переговоры. Люди поняли, что политика «твердой руки» не дала результатов, и надеялись только на переговоры. Ведь Эскобар был жив–здоров и не мучился угрызениями совести. Предложение картельщиков позволяло надеяться на мирный исход дела. Многие колумбийцы считали, правительству стоит подумать о переговорах всерьез.

В ноябре Майка Виджила предупредили, что контрабандисты оценили его голову в немалую сумму. Медельинские агенты Виджила обнаружили, что он под колпаком: за ним наблюдают ежедневно и ежечасно. Виджил позвонил в Боготу и побеседовал с Джорджем Фрэнгалли, который сменил Джонни Фелпса в должности главного резидента УБН в Колумбии. Фрэнгалли доложил обо всем Тамзу, и еще до Рождества медельинское бюро УБН было закрыто.

В то же самое время Тамз в Боготе тоже усилил бдительность. После взрыва у посольства он оставил в штате только бездетные пары и одиноких. 26 ноября возле посольства США взорвался маленький белый «фиат», по всему проспекту вышибло стекла, а два квартала пострадали весьма серьезно. Шесть человек получили тяжелые ранения; проходившей мимо женщине снесло голову большим осколком стекла.

В начале декабря служба безопасности при посольстве сообщила Тамзу, что, судя по всему, один из его телохранителей–колумбийцев подкуплен и готовится убить Тамза. Государственный департамент поспешил отозвать Тамза из Колумбии. И 26 декабря Тамз с семьей вылетел домой, якобы в отпуск. После его отъезда сотрудники службы безопасности проверили весь штат посольства на детекторе лжи. Один человек — как раз тот, которого подозревали, — отказался от тестирования, уволился и снял со своего счета в банке крупную сумму.

В Штатах Тамзу сначала объявили, что в Колумбию он вернется, но без жены и детей. А еще через несколько дней в госдепартаменте решили, что его миссия в Колумбии окончена.

С середины 1981 до начала 1985 года четыре человека неутомимо преследовали Медельинский картель. Их успехи впечатляли, но ожидаемых результатов не приносили. И это было очевидно. Картельщики понесли немалые потери, но все же — завершили этот раунд вничью: убили Лару Бонилью, продержались на ринге дольше Джонни Фелпса, выставили из страны Льюиса Тамза.

Оставался только Хайме Рамирес.

17 СУД

К осени 1984 года Медельинский картель отчасти вернул себе былую власть и могущество. Пабло Эскобар и Гонсало Родригес Гача спокойно занимались восстановлением сети производителей и сбытчиков. Карлос Ледер, который прежде имел дурацкую привычку болтать лишнее и пытался тягаться с картелем в качестве поставщика, сослал себя в льянос и сидел там тише воды ниже травы. Но Эскобар и Родригес Гача все же приставили его к делу: надзирать за растущим производством кокаина в джунглях. Ледер был также посредником между картелем и «Движением 19 апреля» («М-19») — левацкой партизанской группой, которую наркодельцы нанимали порой для выполнения отдельных заданий. Партизаны служили любому, кто щедро оплачивал наемных убийц. Что же до Хорхе Очоа, то с мая месяца о нем не было ни слуху ни духу. Очоа словно испарился, как только никарагуанское дело получило широкую огласку.

На самом деле приблизительно в июле или в начале августа Очоа эмигрировал в Испанию. И объявился в Мадриде под именем Мойсес Морено Миранда. Путешествовал он с женой и производил исключительно респектабельное впечатление.

Вскоре после приезда супруга Очоа начала вносить в местные банки крупные долларовые вклады. В одном из самых фешенебельных предместий Мадрида Очоа купил дом площадью в 750 квадратных метров с бассейном, теннисными кортами, складом и дискотекой. В гараже стояли четыре «мерседеса». Своего пятилетнего сына Очоа записал в американскую школу с обучением на двух языках.

В конце августа к Особому прокурору Испании по предотвращению и искоренению наркобизнеса по тайным каналам поступили сведения, что Морено Миранда не тот, за кого себя выдает. Провели расследование и вскоре поняли, что Морено Миранда — контрабандист, который хочет обосноваться в Испании. К 25 сентября полиция выяснила его настоящее имя и подслушала пять телефонных разговоров: Очоа звонил в Колумбию, Лондон, Панаму и Бельгию.