Кокаин - [34]

Тито посмотрел на него с удивлением, а затем спросил:

— Ты был несчастлив в любви? Твоя любовница обманывала тебя со своим мужем?

Будущий монах опустил глаза и, подняв с жестом отчаяние руки, нагруженные чемоданами, произнес:

— Возможно. Если будешь в тех краях, приезжай навестить меня. Прощай.

И быстро побежал по лестнице подземной железной дороги.

Таинственный сундук Тер-Грегорианц, хранивший в себе прошлое обладательницы его, был наполнен золотыми монетами. Когда Калантан сказала Тито: «Он наполнен золотыми монетами», тот рассмеялся и заметил:

— Какое ты дитя! Такие вещи бывают только в романах или немецких фильмах.

Тогда Калантан рассказала свою историю:

— Мой муж был очень богат. Он владел неисчерпаемыми нефтяными источниками и рыбными промыслами в Персии.

— Знаю.

— Его страшно тяготила жизнь. Ничто не привязывало его, ничто не интересовало. Он относился совершенно безразлично к семье и дому. Самой большой его страстью были путешествия, и все же путешествовал он очень немного. Самые большие поездки были Париж — Берлин, Париж — Лондон, Париж — Брюссель. После месячного отсутствия он возвращался домой.

Ему очень нравились кокотки. Думаю, что все более или менее известные звезды этого жанра прошли через его руки.

Я нравилась ему с большими промежутками. В первое время нашего супружества я очень нравилась ему, хотя за мной числился большой недостаток, а именно то, что я была его жена.

Чтобы получить иллюзию того, что я не жена ему, он платил мне. Всякий раз, как я принимала его у себя, он опускал в эту шкатулку какую-нибудь золотую монету. Он утверждал, что это облагораживает супружеские отношения.

— И никто не старался взломать эту шкатулку?

— У меня верные слуги. При том же никто не подозревает, что в ней находится золото.

— В ней наверное несколько десятков тысяч франков.

— Пожалуй, с полмиллиона.

Тито подошел к шкатулке и попробовал поднять ее: это оказалось не так-то легко: жилы надулись на лбу и на шее.

— Бедняжка! — сказала Калантан, посадила его рядом с собой и стала гладить его руки.

— Видишь ли, эта шкатулка хранит твое прошлое, и я ревную тебя к ней. Я хотел бы, чтобы до меня ты никому не принадлежала. Каждая из этих монет служит доказательством тех ласк и наслаждений, которые ты расточала другим.

— Что за важность? — удивилась Калантан, целуя его в глаза, принявшие злое выражение. Ты настоящий мой повелитель. Мой муж пользовался только своим правом. Мои любовники? Да я и не помню их, потому что чувствую наслаждение только в твоих объятиях. Впрочем, прошлое кануло в вечность и не принадлежит нам!

Тито освободил свои руки из рук Калантан.

Прошлое не принадлежит нам.

Та же фраза, которую сказала и Мод. Обе женщины, одна с долин реки По, другая с расселин Кавказских гор, чтобы утешить его, употребляют одну и ту же фразу.

О, как был прав его приятель, который решил поступить в монастырь!

И в душе своей Тито был возмущен против Калантан, которой нисколько не претило то, что муж смотрел на нее, как на проститутку.

В этот день Тито не мог принудить себя быть нежным с прекрасной армянкой.

— Приду завтра, — извинился он. — Сегодня не могу остаться. Я очень печален. Отпусти меня.

И он пошел к Мод.

Но, если несколько недель тому назад он мог забыть в объятиях Калантан измены Мод, а с Мод забывал о прошлом Калантан, то теперь любовь к этим двум женщинам давила его, как тисками.

Прошлое Калантан было теперь, как на ладони, но и Мод стояла перед ним во всем своем неприкрашенном виде.

Мод и Калантан принадлежали к двум совершенно противоположным расам и были на разных ступенях развития, но сходились в одном: ни та, ни другая не понимала причины его ревности. И та, и другая с одинаковым невинным выражением во взоре, но в разной форме, сказала ему: прошлое не принадлежит нам.

Разница между ними заключалась лишь в том, что, ненасытная в удовлетворении своей страсти, Мод искала в любви чего-то нового, каких-то неизведанных наслаждений, а пресыщенная Калантан хотела чего-то чистого, простого, примитивного.

Тито был в нерешительности, какой из этих двух женщин отдать предпочтение. Он находился между двух огней…

Своими невероятными статьями Тито создал себе в редакции «Текущего момента» совершенно особое положение: ему прибавили жалование, но с тем условием, чтобы он ничего не писал.

— Вы способны написать, что папа подвергся обрезанию для того, чтобы жениться на Сарре Бернар! — сказал ему директор. — Если хотите, чтобы мы остались друзьями, то получайте жалование, приходите в редакцию, играйте на биллиарде, посещайте бар, займитесь фехтованием, пользуйтесь моими сигарами и стенотипистками, но не пишите ни одной строчки, даже в том случае, если я прикажу вам!

Таким образом у Тито не было больше никакого другого беспокойства, как приходить раз в месяц в кассу и получать конверт с банкнотами.

Он употреблял свои утренние часы на уединенные прогулки по окрестностям Парижа; иногда проводил два-три дня в доме Калантан, где для «барина» была отведена особая комната; потом покидал Калантан на целую неделю, в продолжение которой все свое внимание уделял Мод; иногда же проходили дни, и он не показывался ни у той, ни у другой. Тогда он возвращался в подозрительные кафе, где собирался самый разнообразный и разнохарактерный элемент столицы.