Кока-гола компани - [80]

ставлю собственные проекты выше чужих. Но вы-то в своей сраной медийной отрасли по-другому небось привыкли думать. А? Я бля всю дорогу так о вас и думал, поганые одноклеточные бляди диктаторы.

Роберт (примирительным голосом работника СМИ): Ну что ты, Симпель, я и не думал ничего критиковать… мне просто интересно стало… не могла ли ситуация вылиться в тюремное заключение, раз уж ты все равно так к этому близок… не могла..?

Симпель: Да пусть тебе к дьяволу будет интересно аж до того, что жопой кровь пойдет. Ты себе хоть немного покумекай, что и у других есть какие-то интересы, а не только у тебя. Но тебе, бля, может, слишком сложно до этого допереть?

Роберт: Ээ… да нет… Я ведь устроил здесь этот праздник… это в общем-то ради общего дела… ничего эгоистичного… в том, чтобы организовать такое празднование…

Симпель: ННУУУ-КА ПППРЕКРАТИ, пока я тебе не вмазал. Ну-ка давай, начинай следить за тем, что ты несешь, посмей только еще хоть раз в жопу использовать этот сраный рождественский праздник как оправдание, я тут тебе бля такое устрою, долго не забудешь к чертям свинячим. Если это все выродится в рассусоленные распиздяйские рассуждения о том, как ты меня нахрен неправильно понял, так давай к чертовой матери этот блядский разговор прекратим, здесь и сейчас. А всё уже и так к чертям собачьим свелось ко всяким рассусоленным растабарам, так что, я думаю, нам с тобой лучше поскорее разбежаться, и чем раньше, тем лучше. Козел телевизионный.

Симпель рывком отворяет дверь с веранды и, вздрагивая от холода, уходит в уборную. Каско взглядывает на него и сжимает зубы — пошедшая красными пятнами шея Симпеля означает не что иное, как то, что он перевозбудился; есть у него такое свойство, покрываться красными пятнами от злости, какой бы собачий холод ни стоял. Каско сосет губу и надеется, что у Симпеля ксанакс с собой. Симпель садится на крышку унитаза, вылизанную Каско дочиста от снега, и достает флакончик с ксанаксом. Вытряхивает полтора миллиграмма, чем выходит за пределы средней дневной нормы, но ведь и вечерок этот тоже исключительный. Так он сидит пару минут и дышит, опустив голову между колен — для посещения чужого туалета довольно долго — потом возвращается в гостиную. Он проходит мимо Роберта к Лонилю. Лониль все еще сидит один, вокруг него еще больше надкушенных сосисок. Симпель собирается было по-отечески положить ладонь ему на голову, но после недолгих раздумий решает этого не делать. Он спрашивает Лониля, все ли хорошо, зная, что нет, и зная, что ответа не получит, и таки не получает его, что по большому счету означает, что все вовсе не так уж к дьяволу хорошо. Симпель оборачивается к столу для взрослых и видит, что народ уже собирается расходиться, большинство, если не считать Каско и мамы Султана, как раз встают из-за стола. А те, не сводя друг с друга глаз, ведут крайне захватывающую беседу — о дерьме каком-нибудь, полагает Симпель. Временный учитель, замещающий временную учительницу, вещает о том, что не следует практиковать педагогику из учебников по отношению к «живым крошкам», что, очевидно, производит большое впечатление на полуобразованную аудиторию из дамочек в возрасте от 35 до 45 лет, толпящихся вокруг него; мужчины держатся от него подальше, они в среднем лет на 10 старше и здорово толще него. Мужская психология вещь несложная. Мама Ивонн(ючк)и летает, правя бал; видимо, малышне покажут мультики, а взрослые получат кофе/коньяк. Роберт, похоже, не совсем понимает, чем себя занять. Симпель рассуждает следующим образом: если у мужика вообще есть хватка, то он снова подойдет. Раз уж он один раз вступил в контакт, не так уж на хрен трудно сделать это еще раз. И действительно. Хотя и далеко не сразу, но Роберт возвращается. Сначала он собирает и относит на кухню груду тарелок, помогает жене сварить кофе и расставляет бокалы для коньяка на большом подносе. Днем раньше у Роберта с женой состоялась длительная дискуссия о том, подавать ли коньяк, или нет. В конце концов ему удалось ее убедить при помощи аргумента, заключавшегося примерно в следующем: «Уж если нам — нам — не позволительно налить бокальчик на таком формальном сборище, то можно решительно признать, что в мире воцарилось зло. Мы пользуемся таким уважением среди родителей одноклассников Ивонны, что они сумеют оценить чуть богемное и бесшабашное поведение с нашей стороны. Во всяком случае, у них найдется, что обсудить дома в постели». Он ставит бокалы и пару бутылок на стол, недалеко от Каско, который по-прежнему сидит с матерью Султана, наливает себе бокальчик и завязывает легкую беседу с отцом Султана и отцом Фредрика, которые не то чтобы сильно заинтересовались друг другом, но, с другой стороны, им больше нечем заняться, как вести натужные разговоры друг с другом. Отец Султана уже давно более чем внимательно отслеживает телодвижения своей очаровательной супруги. Теперь же, во-первых, Роберт перекрывает Хассану (отцу Султана) обзор, во-вторых он, Роберт, достаточно харизматичен, чтобы хоть на минуточку выудить каплю интереса из глубин арабских представлений о чести. Роберт, завладев вниманием собеседников, подробно излагает какую-то захватывающую историю из жизни средств массовой информации, и оба, отец Султана и отец Фредрика, смеются так громко и безудержно, как это принято у самоуверенных мужиков в формальных ситуациях. По истечении десяти минут и нескольких миллилитров коньяка Роберт идет за добавкой, определяет местонахождение Симпеля и двигает к нему. Все это время Симпель — точно как Лониль (что и понятно) — простоял в одиночестве. Посреди гостиной. Роберт приступает прямо к делу: