Когти чёрных орлов - [11]

Остаток вечера провели в гостинице за игрой в преферанс.

Следующим утром они уселись в небольшой кофейне, устроенной на первом этаже гостиницы, и, попивая горячий шоколад, рассуждали о том, как бы им попасть на остров Сите. Месье Марис сидел вместе с ними, а Абдула и Хабиб, уже позавтракав, стояли у входа.

Никто и внимания не обратил на очередного скромного посетителя, направляющегося к кофейне. Это был уже не молодой отставной военный, раньше ходивший в высоком чине, а ныне волочащий почти нищенское существование, к тому же из-за старого ранения едва передвигающий правую ногу. Одет он был в поношенный затёртый мундир пеших войск, белого цвета с лазурно-голубыми бортами и отворотами рукавов. На голове была такая же старая остроконечная треуголка с серебряным бордюром и белой кокардой, а на ногах давно вышедшие из моды башмаки с окрашенной в красный цвет высокой подошвой. Сильно хромая, он тяжело опирался на трость с большим железным набалдашником и то и дело бранился.

Сев за свободный столик, он отыскал в кармане пару денье и заказал сырный бутерброд с чашкой кофе. Быстро, с голодной жадностью, проглотив сей скромный завтрак, он встал и, стуча тростью, направился к выходу. Собирались выходить и трое молодых людей в сопровождении учителя хороших манер.

Вдруг, хромой вояка остановился и пристально на кого то уставился. С пару секунд он колебался, желая удостовериться не лгут ли ему глаза. Поняв, что не ошибся, он покрепче взял трость, чтобы пустить её в ход как палицу, и с гневом обрушился на ничем не примечательного человека, находящегося в компании троих юношей.

— Малыш Пьер? — громогласно спросил он.

Окружающие тут же обернулись, но он не обращал на них никакого внимания.

— Малыш Пьер? Это ты, негодяй? — ещё громче спросил он, и с силой хватил по спине того, к кому обращался.

— Майор де Бюи? — едва успел спросить тот, и тут же кубарем покатился со ступенек.

— Да, это я, майор де Бюи. А это ты, малыш Пьер, картёжник и негодяй! — ответил майор, и, замахнувшись, с ещё большей силой хватил сидящего на ступеньках.

Но тут, путь ему преградили двое черкесов, а в больную ногу клыками впился Вильгельм. Скривившись от боли, он было бросился на черкесов, но, будто натолкнувшись на непреодолимую стену, закричал в отчаянном бессилии.

— Подлец, негодяй! Сколько лет я тебя проклинал… Драгуны, жандармы! Это ужасный карточный шулер. Хватайте же его! — прокричал майор, потрясая своей тростью.

Услышав крик, к кофейне тут же подоспели двое жандармов, но, малыш Пьер уже был таков, скрывшись в тени узкого переулка. Пёс Вильгельм, отпустив ногу майора, вдруг помчался за ним и также исчез в переулке.

Свалившись на пол, старый майор залился слезами. Павел и Людвиг помогли ему встать на ноги, а Алексей дал ему в руку два новых серебряных рубля с чеканными профилями императрицы Екатерины Второй.

Тем временем ситуация в самом Париже напоминала собирающуюся грозу, готовую скоро перерости в шторм.

Расставшись с несчастным майором, когда-то давно проигравшим в карты почти все свои сбережения, накопленные за годы службы, трое товарищей вышли на улицу Сен-Дени, гадая, куда бы мог направиться их учитель хороших манер вместе с псом Людвига. Мимо, заставляя всех прижиматься к обочинам, мчались конные отряды драгун, хлынувшие а город ярко-красным потоком. Из центра города уже доносились звуки настоящих боёв.

Из передающихся из уст в уста новостей стало ясно, что началось открытое восстание. Народ ворвался в арсенал, захватил ружья и пушки. Королевская армия вошла в Париж, надеясь силой подавить мятеж.

К полудню уже казалось, что пламя мятежа охватило весь город, будто при пожаре перебрасываясь с одного квартала на другой. Ни о какой беспечной прогулке уже и речи идти не могло. Через распахнутые ворота в столицу входили всё новые и новые войска, но все они, казалось, тонули в кипящем котле. Причиной тому, не в последнюю очередь, был переход львиной доли простых солдат на сторону мятежа. Морально и нравственно разложенное войско Бурбонов было не в состоянии что-либо поделать.

Ближе к вечеру уличные бои добрались и до улицы Сен-Дени. Королевские войска отступали под натиском десятков тысяч повстанцев. Улицы были устланы телами пехотинцев в белых и драгун в ярко-красных мундирах, лежащих вперемешку с тушами павших лошадей и телами убитых ими мятежников. Отсечённые головы захваченных повстанцами королевских офицеров уже красовались насаженными на колья и пики. Уличные фонари были превращены в импровизированные виселицы.

Улицу Сен-Дени королевские войска защищали особенно стойко. На усиление драгун полка Мэтр-де-Кан Женераль подошли пехотинцы Беарнского полка и драгуны полка Конде.

Наступила ночь. Бои чуть поутихли. Улица Сен-Дени осталась за армией короля. Через одноимённые ворота Париж покидали все, кому было из-за чего опасаться повстанцев.

Трое молодых людей из России, приехавших в Париж на каникулы, сидели, укрывшись в своём гостиничном номере, наблюдая за происходящим из окон и совершенно не зная как быть. Павел то и дело предлагал всем бежать из Парижа, пока не поздно, но Алексей и Людвиг медлили, надеясь дождаться возвращения месье Мариса с Вильгельмом. Было утихшие бои питали ещё какую то слабую надежду на что то.