Когнитивный диссонанс - [44]
Шрифт
Интервал
«Всё понятно!? —
«Ясный нос!»**** Только есть, один вопрос…
так, загвоздочка одна:
«сколько, надо вам вина?»
И ещё, один вопрос,
он волнует нас не меньше: «сколько, надобно вам, женщин?» —
«Сколько женщин!? – Ты хитёр!
Коли фраза не случайна, за такой вопрос – костёр,
то, военная, слышь, тайна! Минимум, могу назвать:
«нам хватило б… тысяч пять. Не люблю я, знаешь, давку,
ни за бабу, ни за лавку!» —
«Тысячь пять!!! Кусать мой нюх!!!*****
Где ж найдём мы, столько шлюх!» —
«Что ж, не шлюхи —
так не шлюхи, воины неприхотливы, главное, чтоб не старухи,
вымыты и не сопливы!» И запомни под конец,
нужен мне ещё ларец!» —
Вот такой, был разговор.
Вот, какой был договор.
Римлянин, мечтой смягчённый,
едет в лагерь ночевать,
Ну а царь, разгорячённый —
в город, жителей сбирать.
Царская речь
Дорогие наши жители!
Вы участники, не зрители.
Отвертеться не старайтесь,
отсидеться не пытайтесь.
Мужики! Мужчины славные!
Вы в семье, конечно, главные, вы построили, сей город,
вы – надежда и опора. Но, сегодня, вы в засаде,
больше, ни к чему, вам знать. Город надо выручать, как,
я объясню потом вам, а пока, сидите дома… По домам, сказал, идите,
а не то, вас ждёт беда,
вы же, бабы, все сюда!
И внимательно смотрите!
Видишь, лагерь под горой,
где вороны всполошённые, там, вас ждут вооружённые,
близкой целью раздразнённые, очень злые мужики. Нам, сердить их, не с руки:
перебьют нас, как котят, дать придётся, что хотят.
Что ни пожелают – дать! Их там, вроде, тысяч пять…
Тысяч пять голодных ртов,
животов и… прочих членов
Легиона № 3…
Не дожить нам до зари…
Кто там в… ухе*** *** ковыряет!
Смирно стать! Я повторяю:
«До зари нам не дожить, коль,
не сможем накормить,
Напоить и ублажить…
Кто опять там! Смирно стать!
Вам придётся за…держать*** **** всех
вояк, что к нам пришли, не дожить вам до зари, коль вы
рано изнеможете, испугаетесь, не сможете, этих гадов
усмирить и желание отбить, хоть, рукою, хоть ногою, хоть…
ещё чем, шевелить.
Вы, уж, бабы не робейте,
за отчизну порадейте!»
Тут же, бабы, все практически,
впали в жар патриотический, побежали умываться, стричься,
бриться… (и так далее), замелькали попки,
талии – все увидели вокруг, что для, них не просто звук,
а важней всего на свете:
ГОРОД, РОДИНА И ДЕТИ…
Умилённым, томным взглядом
наблюдал весь «сильный пол»,
Как в поход сбирались бабы,
духом мощны – телом слабы. Аппетитный ручеёк вверх
из города потёк. На плече – корзина с хлебом
или же кувшин вина, Но никто печален не был
и всплакнула б, хоть одна.
Внучек бабушки держали,
те – рыдали и дрожали,
Далеко был слышен вой:
«Мама! Я хочу с тобой»!
Ох! А в лагере что было…
Опускаем скромный взгляд, всё кипело, всё бурлило,
двигалось вперёд, назад… Вопли, стоны, крики:
«Эй! Подойди! Ещё налей»! Ведь всегда: служа отчизне,
всё, что надобно
для жизни:
хлеба, баб, вино – весь век
получает человек, почему-то, крайне скупо, и находит он,
что глупо, если удалось дорваться, меру знать…
иль хоть пытаться.
Затихает голод в глотке – что ж,
теперь вино, молодки…
Все нескромные желания, сразу
удовлетворяются… От процесса обладанья, обожранья,
упиванья – воин, хоть, шатается, но не уклоняется. Всё, что жаждет – получает…
и ещё, ещё, ещё!!! И кругом, все получают,
получают,
получают,
громким криком одобряют…
И счастливо затихают. Лишь, под утро, крики стихли,
то, насытившись,
затихли воины уда́лые…
И храпят усталые.
Ну, а утром, мирно, чинно, вышли
из ворот мужчины и немного прибрались:
покидали трупы вниз. (Стража в лагерь убежала,
как, мол, так, без нас там пьют,
и на общих основаньях, всё,
что всем другим дают, в полной мере получила,
и от женских рук, почила).
Вот с тех пор, пошло у нас:
в этот день мужик старается, варит суп и убирается,
на работе упирается – знать, поэтому, домой, он приходит
чуть живой.
Ну, а бабам в этот день,
подвиг совершить не лень. И до подвигов дорвавшись,
наплясавшись, насмеявшись, возвращаются домой, сытые,
румяные и, бывает, пьяные.
Так вот, и живём мы, вместе: радуемся и невесте,
и жене,
да и… подруге,
наших сверхсуровых дней,
если хорошо нам с ней.
А у баб к нам отношение,
будто к ним в расположение, в «ихний» город, так сказать,
мы припёрлись воевать. И они нас уважают, кормят,
поят, ублажают
и вино нам наливают,
и детей нам нарожают,
да и любят нас, кажись…
Но, возьмут за это жизнь.
Примечание:
* непереводимая игра архаичных слов.
** «Вас из дас» – «Что это такое» по-немецки.
*** «Veni, vidi, vici» ([weːniː wiːdiː wiːki: ], – «Пришёл, увидел, победил») – латинское выражение.
Любили, эти самые, латиняне, говорить непонятные вещи
на непонятном языке, добро, хоть, померли: одним
непонятным языком меньше.
**** данный текст не может быть переведён в приличных выражениях.
***** а этот, тем более.
*** *** нравы раньше были проще, а царь не стеснялся в выражениях, вы вольны выбрать часть тела, которая, на ваш взгляд, более подходит.
*** **** и здесь выбор правильного перевода за вами.
Время и стекло
Дорога от «Добра» ко «Злу»,
от «Друга милого» к «Козлу», не столь уж длинной оказалась. Любовь ушла, совсем ушла, и…
и не ясно, что осталось. Знать, наше время истекло,
текло, текло и протекло, оно издалека к нам шло, чрез скуку,
боль и жалость,
и утомилось, малость.
Теперь, куда мы? Как нам быть,