Когнитивный диссонанс - [45]
Шрифт
Интервал
когда и как, и с кем, нам жить, и жить-то стоит —
или…
свои мы дни прожили
и смотрим на чужие.
Мы, как в музее, сквозь стекло
на счастье, бывшее взираем, и, без азарта вспоминаем,
то время, счастье и слова,
ну… от которых голова…
когда, дела все – на потом,
и «фотки» вместе, и с котом…
Сквозь пальцы счастие ушло,
стучимся бабочкой в стекло,
но время счастья, истекло, и счастье стало прошлым,
а время – злым и пошлым.
Теперь, мы – лодка без весла
или – погонщик без осла, путей не выбираем, лишь,
молча вспоминаем. Грустим о прошлом, о былом…
ну да, ну да – грустим о том… о том, что раньше было —
неплохо… даже мило.
«Музей их жизни»:
«Вот их дом, вот спальня, чайник и «Альбом воспоминаний о былом». Здесь письма, встречи, юбилеи и…
всё, что помним и жалеем, о чём, с печалью вспоминаем,
чего мы, всё ещё желаем – всё на витрине под стеклом —
документированный лом: обрывки писем, фотографии,
повестки, автобиографии…
В музее мы, стекло над нами,
пусть время тычется в стекло, но мы уж, понимаем сами: что всё! Что время сквозь стекло не может…
и не проникает, Снаружи по стеклу стекает и…
истекает, истекает…
И вот, уже всё истекло…
Всё замолкает, затихает,
остановилось колесо,
Совсем не дышит —
Вот и ВСЁ.
Прощальное
Слова прощания, слова про счастие,
Слова про тщание и про участие.
Слова тревожные про может, встретимся,
Про осторожным будь, про перемелется.
Слова последние, слова волшебные,
Необходимые и непотребные.
Слова про тень, про свет, и про желания…
Просвет меж глыбами – воспоминания…
Ты глыба, пень иль тень,
а я – побитый пёс… А взгляд твой – вдаль и сквозь, а жизнь, всё врозь и врозь…
* * * Не грусти, любимая,
будь добра, Горести забудутся
до утра. Да утраты разные,
что считать —
Жизнь разнообразная,
так сказать.
Так, сказать хотел я,
да голос сник,
Горло, что ли,
стиснул мне воротник.
Ворот ни к чему
за зря упрекать,
Значит, так хотел,
коль не смел сказать…
Ты с надеждой
косишься на меня, Ведь, ещё не поздно
всё поменять: «Говори, коль, есть что,
скажи сейчас, Поезд отправляется
через час». —
Что-то, в этой жизни мне,
не везёт,
Нету в жизни счастья мне,
в этот год.
То ль, любовь кончается —
то ли, нет,
Всё не загорается
яркий свет,
Чуть чадит желание,
взгляд в окно,
Встречи, расставания —
всё одно…
И сказать-то «неча» —
скажу: «Устал. Ни к чему нам встреча,
я плохо спал». Спал накал любовный —
осталось что? «Здрасте – до свиданья»,
подать пальто… Здесь мне счастья хочется
и сейчас,
Времени решиться —
осталось… с час…
Счастье
потопталось и отошло.
Ах, ужель, ужели же, всё…
Закон сохранения …
«Волки – сыты,
овцы – целы,
значит: съели пастуха»
Маленькие хитрости…
Хотите, чтобы у вас
в туалетной комнате всегда хорошо пахло —
не пускайте туда посторонних… да и сами туда не ходите.
80х20
(20 % людей делает 80 % работы; 20 % людей выпивают 80 % пива и так далее – это наблюдение интересно само по себе, а то, что 80 % людей уверены, что они входят в эти 20 % – позволяет нам надеяться на лучшее).
В народе существует убежденье, не знаю, надо ли его бояться, что 80 % населенья – дерьмо, зато, уж остальные 20 – суть – «соль земли» – они за всем стоят,
всё делают,
всё строят,
всё читают.
Они, покуда 80 спят, куют, изобретают и рожают…
Воистину, блажен,
кто понимает, что, у Создателя
ничто не пропадает,
и остальным,
не вредно бы понять, хотя б, затем,
чтобы спокойно спать: раз 80 %, потребляют,
что 20 создали —
наверно, так и надо. Вы делайте,
и вас найдёт награда, работайте всерьёз,
чего бояться,
Бог наградит
(не всех, процентов 20),
пашите братья,
не жалея сил, кто трудится всерьёз —
тот Богу мил.
Как это получилось,
я не знаю,
не понимаю,
плакать иль смеяться: процентов 80,
искренне считают,
что входят
в упомянутые 20.
Универсализация
Пилой удобно пилить, но неудобно забивать гвозди. Молотком хорошо забивать гвозди,
но невозможно пилить.
Есть, впрочем,
универсальный инструмент; таким инструментом
одинаково
неудобно делать
и то, и другое.
70х70
(или диалог, из последних сил пытающихся любить друг друга, семидесятилетних супругов, во время лёгкого завтрака).
Когда-то, давным давно,
тогда ещё юный
Мишка Семчуков
рассказал мне этот, не шибко приличный стишок.
Недавно, я осознал,
что он не грубее,
чем наша жизнь, и постарался его припомнить… Вот результат:
А, то, что часть исходного текста как-то забылась,
а другая часть, которой не было в
исходном тексте,
как бы, вспомнилась —
так, то – особенность
людской
(в частности, моей памяти).
А, то, что Мишка, возможно, и не вспомнит, что, именно он… это, тоже, особенность, но уже – Мишкиной памяти.
Итак:
«Переживу ль я этот год,
Какой кошмар, ты стал не тот.
Ужасно, как стареют люди,
Мы даже обсуждать не будем
Плешь, где, когда-то густота
(Да, да! Там нынче пустота…)
Но, где ж, любовь!
Как может быть,
Что ты не стал меня… любить!?
Зачем, твоя былая «стать»
согнулась, сникла и увяла,
где ж, мощь твоя! —
её не стало, и ты в постели…
хочешь спать(!)…
Спишь и…
храпишь(!), как идиот:
Не тот ты, дорогой!
Не тот!» —
«Ах, милая… и ты не та!
Ужасно, как стареют люди:
До пояса отвисли груди
И ж…ой * пахнет изо рта». —
Примечание*
С возрастом, супруги,
увы, всё меньше
стесняют себя приличиями.
Ещё каких-нибудь
тридцать лет назад,
всё это звучало
по-другому.
Вот, что она писала своей подруге: