Когнитивный диссонанс - [36]
Шрифт
Интервал
Авиценна писал: «…Жители Юпитера мудры и сострадательны. Народ Сатурна, как правило, злобный, но может быть очень добрым,
если им понравится человек…» Что ж, наш «ангел – хранитель» родом явно не с Юпитера, и нам приходится, как какому-нибудь, Гамлету, смиряться под ударами, судьбы.
Помните:
«…Достойно ль, смиряться под ударами судьбы, иль
надо оказать сопротивленье…» С судьбой, я бы ещё поборолся, но с нашим «хранителем»… И, хотя, «Принц Датский» рассматривал вариант:
«…Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук…» – у меня лично, не хватит дури, чтобы воплотить его в жизнь (Да и сам Гамлет, для себя выбрал другой вариант).
А, что делать?! Что ты – душевно больной – можешь?! Профессор, ну тот, из четырнадцатой палаты, учил, что
«…Первостепенной защитой является прозрачность индивида, развитие собственного мышления…» – И, тыча указательным пальцем
в потолок, пояснял: «…главное – оказавшись в толпе, не становитесь ее частью,
избегайте эффекта заражения. Ничего не скандируйте и не распевайте. Соблюдайте гигиену сознания. Постоянно повторяйте про себя —
надо убираться отсюда»! Это всё, конечно, правильно… умно даже, но вот, как эти советы
применить к нам, не соображу.
Профессор наставляет:
«чем более развит и высоковибрационен человек, тем труднее
его зацепить…» – ну и, конечно,
про чистоплотность, гигиену,
внутренний покой и…
«и психическую стабильность».
Ах, дорогой профессор, простите, никак не запомню вашего имени, как же вы ухитряетесь, в психушке,
оставаться страшно далёким и от народа, и от окружающих реалий!
У меня нет проверенных источников информации о положении дел на других этажах, скажу о нашем.
Уж, чего-чего, а «психической-то стабильности» на нашем этаже
предостаточно: врачи психуют, медсёстры – как ещё психуют,
а уж, нашему «Ангелу», под настроение, зацепить человека, да так, что он на весь день потом, делается «высоковибрационен» – раз плюнуть.
А главврач – вообще: он только мычит да глазами моргает – видать, совсем обуяла его «психическая стабильность».
Похоже, в той части вселенной, которая зовётся: «четвёртый корпус,
второй этаж», эта самая,
«психическая стабильность» заражает всех, кто на этаж попадает.
Вы думаете, профессор, я, не хочу убраться отсюда!?
Столько раз твердил: «Господа врачи!… родненькие, ну переведите меня на первый этаж…
Слышите! Переведите меня на первый этаж»! Ах, слушать меня
никто не хочет и не будет.
Когда врач, покрывая каракулями очередную четвертушку страницы, бубнит: «Как вы себя чувствуете»? —
он не хочет слушать ответа.
И спорить тут бесполезно.
(Я пробовал – бесполезно!) Ну полная «психическая стабильность».
Врачи могут, распсиховавшись, вызвать «ангела» и, «вкатить укол», но слушать – они точно не будут, даже,
если соберётся комиссия
(то есть, ещё два врача).
Все будут задумчиво кивать, в такт крикам, наклонять головы, но…
они тебя не услышат.
Они, просто, не предполагают наличие какого-нито смысла
в издаваемых звуках.
Они скажут (не мне, а коллегам): «Пожалуй, сегодня, излишне экспрессивен», или «Пожалуй, сегодня, несколько, заторможен», а «ангел», в коридоре подведёт итог: «Я те, поумничаю»!
О чём это я!
Ах, да!
Вот вы, давеча, спрашивали: «Легко ли быть наблюдательным человеком»? – «Нелегко»! – отвечу я вам совершенно искренно.
Я, вот, искренне считал, что нахожусь во второй палате. Я так всегда и считал, начиная от двери в коридор.
А врачи… они всё пытались убедить меня, что моя палата шестая…
Но, я, ещё с ума не сошёл, я считать-то умею, во всяком случае, до двух.
Пусть вы «доктора – профессора», но арифметику вам не обмануть. (Вы, гражданин Платон, мне «лечащий врач», но «истина дороже»).
А вчера, врач велел Василию
потереть щёткой над дверью, Василий потёр и спала пелена…
И, под пеленой пыли и старой краски… чётко проявился «№ 6».
Да, господа, оказывается, нашу палату можно считать и шестой – такой вот, извините за выражение, «релятивизьм»…
И о чём, теперь, мне с врачами спорить, если… если вся картина мира… если всё, в чём я был уверен, за что не раз был битым…?
Я понимал: человек слаб, и по слабости своей, может изменить своим убеждениям, уступая напору щётки… А, кто я? Я – маленький больной человечек…
я мог не устоять… но, когда,
под напором щётки меняется мир… Страшно жить на этом свете, господа!!!
Ведь, ты думаешь: «Вот Он, мир наш! Я Его ясно вижу, Я Его понимаю и люблю, и Он любит меня»! —
Фигушки!
Объявляется плохо выбритый мужик со щёткой… И кому, теперь верить? Где он, мир наш!? Я закрыл глаза… открыл – читаю: «№ 6», – Мамочка!
Господа благосклонные читатели!
Ведь, это…
это просто дурдом какой-то! Это – иллюзия, это цирк, я слышал, что мир – это театр, но…
«Помните, страх иллюзорен, он не может навредить сам по себе… Но проблемы, которые вы через него…» – вот именно, профессор: проблемы…
«…то, кем мы являемся в данный момент времени, зависит от условий,
в которых мы оказываемся» Золотые слова, профессор, но… Но, это и пьяному ёжику понятно. Вы лучше скажите, профессор, объясните мне, как мне в этих условиях…
НЕ оказаться…
Вот, скажем, рождается в нашем мире человек…
Человеческий детёныш – самое слабое, самое беспомощное существо в мире; он такой маленький, он ничего ещё не видит.