Когда жизнь подкидывает тебе лимоны - [35]

— Заживо съели, — голосит он. — Я всю ночь чесался. Представляешь, я приехал в одних шортах! Глупо, конечно. Я перепробовал все лосьоны, но ты знаешь, какая у меня реакция. Один укус — и сразу шишки, волдыри…

Какая жалость, что Эстелл там нет — посмотрела бы она, как любовничек чешется в палатке, точно шелудивый кот.

— Может, тебе раньше уехать, если все настолько плохо?

— Завтра праздничный вечер. Для них это большое событие, и я обещал помочь с барбекю.

Ну, разумеется. Он обожает выпендриваться у мангала, сражаться с сосисками один на один.

— Понятно. Ну, как я уже сказала, Иззи нет, так что пока.

— Ладно, но, может, мы могли бы поговорить еще минутку…

— О чем?

— Просто мне так плохо, и я подумал, может…

— Извини, но я не поеду к тебе на Лох-Файн с лосьоном «Каламин», — перебиваю я. — Одолжи у кого-нибудь штаны или завернись в пищевую пленку. Мошки ее прокусывают?

— Не уверен, — бормочет он. — Но, Вив, я просто хотел тебе сказать…

— Пока, Энди, — быстро говорю я. — Всего хорошего.

Пятница, 9 августа

Я дома и совершенно разбита после рабочей недели. Большой соблазн засесть за ноутбук, налакаться вина и весь вечер гуглить про Эстелл Ланг. Но я не поддамся. Вместо этого я завариваю целебный чай с мятой и гуглю: «Прокусывают ли мошки пищевую пленку?»

И вот обнадеживающий ответ: «Да, если она не очень толстая».

Понедельник, 12 августа

Иззи возвращается из Озерного края бронзовая от загара и полная впечатлений о «самом отвратительном трейлере в мире», который, судя по всему, можно назвать «кусочком рая на Озерах». К сожалению, ей сегодня в школу, поэтому у меня не было возможности полноценно пообщаться с ней, правда, накануне вечером я руководила коротким выпуском «Готовим с Иззи!», потому что ей очень хотелось поделиться рецептом домашней пиццы на дрожжевом тесте, который она узнала от Джулз. Пока я сметаю муку, она рассказывает мне о друзьях, с которыми познакомились на стоянке, и как они были потрясены, узнав, что в Шотландии дети возвращаются в школу на месяц раньше своих английских сверстников. Разумеется, у нас занятия начинаются на месяц раньше, но это нимало не умерило ее негодование на следующее утро.

— Это несправедливо, — бубнила она всю дорогу до школы. Несмотря на призывы Пенни взглянуть на регулировщика «под другим углом», сегодня я могла глядеть на него только под косым углом, — это определенно иной угол зрения, только едва ли тот, который имела в виду она. Интересно, смогу ли когда-нибудь снова глядеть на него нейтрально?

И о работе. Роуз вечно пропадает на заседаниях, и я по-прежнему не знаю, что она припасла для меня. Может, забыла о своем обещании? Или передумала?

— Вы, кажется, хотели со мной поговорить? — отваживаюсь спросить я, когда она мимолетно появляется в кабинете и я приношу ей кофе.

— Да, — кивает она, — и мы непременно выкроим для этого время, обещаю.

Что, судя по всему, вряд ли произойдет в ближайшем будущем. Так что мой первоначальный оптимизм слегка сдувается.

Я стараюсь держаться бодрячком, но небо — цвета половой тряпки, летние каникулы позади, мы с Иззи никуда не съездили, и на работе, похоже, никаких просветов. В довершение всего слезливое настроение, кажется, опять на подходе. Оно по-прежнему периодически накатывает, порой без видимых причин, хотя сегодня, как я отлично знаю, день рождения моей свекрови Кэти (у жен такие даты намертво врезаются в память). И хотя я отправила открытку от нас с детьми — и где отсутствует имя Энди, — обычно я ей звоню.

С самого начала, когда Энди впервые повез меня в Инвернесс для знакомства, его родители относились ко мне с теплотой и радушием. Кэти суетилась вокруг меня и успокоилась только тогда, когда я попробовала ее лимонный кекс и булочки с корицей, а его папа в шутку называл меня «Виват» («Это ведь полная форма от „Вив“?»).

У них всегда было весело, вино лилось рекой, все говорили возбужденно, перебивая друг друга. «Какие они тут все шумные», — испуганно пробормотала моя мама, когда наши родители только познакомились.

Кэти, надо отдать ей должное, несколько раз звонила мне после того, как Энди ушел, и я тоже старалась не пропадать. Мы обе усиленно делали вид, что нет никакой неловкости, и формулировки были самые тактичные («Мы очень надеемся, Вив, что ты в порядке. Нам действительно очень жаль…»). Кэти говорила, что не понимает, почему Эдни «сделал то, что сделал» (она даже не могла заставить себя назвать вещи своими именами), что обожает всех своих шестерых детей и, разумеется, не вправе их судить. Сейчас я всякий раз чувствую, что она испытывает облегчение, когда я передаю телефон Иззи, чтобы она могла спокойно поговорить с внучкой.

В столовой на работе я беру отсыревший яблочный пирожок и принимаюсь искать в телефоне номер Кэти. Тут мне приходит в голову, вспомнил ли Энди про ее день рождения и удалось ли ему сориентироваться в Marks amp; Spencer, чтобы выбрать для нее блузку. И вообще, знает ли он ее размер? И в курсе ли, что она не носит пастельные цвета и короткий рукав? Может ли он под страхом смерти сказать, какие у нее любимые духи (J’Adore Dior)? Вряд ли, потому что за годы совместной жизни я покупала почти 98 % подарков для его семьи. Однажды, когда на носу была рождественская постановка, я взбунтовалась, тогда он мужественно принял удар на себя и простодушно решил подарить родителям общий подарок — коробку печенья с картинкой Деда Мороза на крышке. «Я думал, им понравится», — обиженно сказал он.