Когда жёлтый карлик выходит на охоту - [56]

В клубе заправились еще коктейлями. Мое задание было коротким и злым: «Стриптиз!». Антон даже улыбаться ненадолго перестал:

— Хм… Э-э… И докуда раздеваться?

Милосердие — признак настоящей царственности:

— Только верх! — и обдала его лучезарностью своей добродетели.

Антон осмотрелся и снова развеселился:

— А ты смелая!

— Я? — изменение его настроя меня озадачило. — Тебе ж задание…

Он приобнял меня и наклонился к уху, чтобы я расслышала каждое слово:

— Помнишь же, что задание можно вернуть? Или ты на мое благородство рассчитывала?

И пошел на танцпол. Я с ужасом переставала рассчитывать на его благородство.

Теперь даже поздно было его останавливать, чтобы перезагадать! Он затесался в плотную толпу и, танцуя, расстегнул рубашку, стащил ее с себя и даже покрутил вверху, глядя на меня со смехом. Люди вокруг него как-то не особо-то и возмущались — он вел себя настолько самоуверенно, что со стороны это даже выглядело красиво. Девочка рядом с ним чуть слюной не захлебнулась — даже замерла, как статуя.

Получив свою заслуженную победу, Антон тут же накинул рубашку обратно и, застегивая, проскользнул обратно ко мне. Вместо оглашения своего задания, он просто сделал широкий приглашающий жест к танцполу, мол, «проходите, ваша очередь, сами нарвались».

— Ты шутишь, да? — я еще, оказывается, на что-то надеялась.

— Только верх! — он даже язык мне показал, не сдерживая веселья, — давай, детка, порви их там всех.

Осмотрела толпу — знакомых лиц вроде нет, но это мало успокаивало. Шагнула вперед, все еще не уверенная, что решусь на это, обернулась:

— Антон, а если кто-то полезет ко мне?

— Вытащу, не бойся! — и он со смехом двинулся следом.

Я танцевала медленно, пытаясь сообразить, тонка у меня кишка или все же нет. Я точно не из скромненьких и тихеньких — я всегда на вершине мира! Под туникой у меня бюстгальтер… Снять рывком двумя руками вверх и тут же надеть обратно. Антон вытащит, если парням вокруг это слишком сильно понравится — раз сказал, значит, сделает. Ну так и где я — под грудой условностей или на вершине мира? И уверенно выбрала последнее. Мама бы не оценила, но даже она бы не удивилась — я всегда была такой!

Увеличила траекторию движений, приподняла край туники, открыв живот, заулыбалась — у Антона все так легко прошло, помимо прочего, и потому, что делал он это без сомнений, решительно, наплевав на все возможные реакции окружающих. Ухватилась двумя руками и приподняла ткань выше, уже обнажая край нижнего белья, но уверенность моя сильно пошатнулась, когда танцующие рядом заулюлюкали, привлекая внимание и других. Черт! Буквально через пару секунд подключились даже девчонки, громко подбадривая — а им-то что от меня надо?! Я заметалась взглядом вокруг — Антон стоял в двух метрах от меня, а там, дальше, у самой стены, стоял охранник, даже не обративший внимание на внезапный ажиотаж вокруг меня. Но именно его скучающий вид отчего-то стал последней каплей. Я просто остановилась и помотала головой, сопровождаемая разочарованными возгласами. Антон приблизился мгновенно, ухватил за руку и просто выдернул меня из гущи событий. Обнял, успокаивая, а потом совсем не успокоительно сделал вывод: «Два — один!». Я с силой ущипнула его, чтобы хоть чем-то компенсировать обиду, но вызвала этим только очередной приступ смеха.

Оставаться тут мне теперь совсем не хотелось, Антон не стал издеваться и согласился переместиться еще куда-нибудь. Мы даже в такси сесть не успели, когда я нашла способ реабилитироваться:

— Скидку у таксиста выпроси! Хотя бы рублей двадцать, — мое настроение никак не хотело восстанавливаться после двух проигрышей подряд.

Антон кивнул и сел зачем-то на переднее сиденье — ну ладно, правилами это не оговорено. Минуты три ехали в полном молчании, потом он повернулся ко мне неожиданно, да как заорет:

— Ну ты и мразь!

Водитель вздрогнул, я припухла. А Антон метался в душевных муках, теперь возмущаясь в пространство впереди:

— Да как ты… с моим лучшим другом!

А-а, понятно, театр одного актера. Я даже улыбнулась, но встретившись с водителем взглядом через зеркало заднего вида, припухла повторно. Антон же не унимался:

— И что ты от меня хочешь? Чтоб я чужого ребенка воспитывал?! Ребенка своего лучшего друга?

Я молчала, а он продолжал нервно ворчать себе под нос что-то типа «я ж любил тебя, шалаву» и «съездил, называется, в командировку». Интересно, если я рассмеюсь, это будет нарушением правил? Но мне теперь и самой стало любопытно, к чему это представление. Оказалось, что ничего особо сложного и не подразумевалось — когда мы приехали, Антон протянул водителю сотенную купюру и трясущимися руками «пытался» отыскать в карманах остальное, и тут таксист, еще раз злобно зыркнув на меня через зеркало, сказал: «Не надо». А потом Антону руку пожал. И по плечу похлопал.

Вот такая древняя индейская легенда о том, как тупая мужская солидарность лишает честных людей целой штуки баксов.

Глава 16. Королевское спокойствие и королевское беспокойство

А в следующем клубе все было идеально — и понеслась душа в рай. Мы жгли на полной мощности! Антон даже какую-то польку ирландских матросов отчебучил, но это безобразное зрелище отчего-то не оттолкнуло девочек, которые вокруг так и кишели мутной тучей. Даже наоборот. Он привлекал к себе внимание не внешностью — симпатичных парней и тут было предостаточно, а именно тем, что ни на кого не оглядывался, не искал чужой оценки. Если Антону весело, то Антон веселится, а весь мир пусть подождет. Точно так же, как когда он злится или переходит в режим бизнес-планирования — никакие внешние факторы не стоят для него превыше внутренних. Именно этим и гипнотизирует даже тех, кто его видит впервые.