Когда закончилась нефть - [67]

Полковник выбил Урри два зуба, и теперь шипящие согласные сопровождались гадостным свистом.

— Хорошо.

Врач поставил на пол раскладной стульчик, который принес с собой, и сел.

— Ну что ж, давайте в таком случае вернемся к тому, на чем мы остановились в прошлый раз.

— Послушайте, — сказал Урри. — Вам не кажется, что это уже выходит за рамки?

— А именно?

— Обсуждать книгу в тот момент, когда я нахожусь в таком положении.

— В каком же особенном положении вы находитесь?

— Видите ли, — начал Урри, и вдруг, потеряв самообладание, завизжал: — Я, бля, вниз головой вишу, мудила!!!

— А, — врач кивнул головой. — Не переживайте. Это побочное действие укола, расстройство вестибулярного аппарата. Отчего вам и кажется, что вы в таком неприятном положении. Тем же объясняется и сквернословие, кстати. Плохо, конечно, но состояние ваше вынуждает нас на крайние меры. Если вам будет от этого легче — космонавты на орбите тоже поначалу испытывают неприятное ощущение, будто их подвесили вниз головой. Потом привыкают.

Урри промолчал. Врач терял последние крохи выделенного ему когда-то — без достаточных оснований, кстати — кредита доверия.

— Вернемся к книге. Она у вас?

— Я ее съел, сразу после укола. Такое вот неприятное побочное действие, — Урри захохотал.

— Ясно, — врач улыбнулся. — Впрочем, я ее хорошо помню, ну а вы, понятно, помните еще лучше.

— Нет, — сказал Урри. — Я не помню, даже как меня зовут. Такое вот побочное действие.

— Вероятно, вам пригрезился очередной допрос у полковника. Судя по предыдущим вашим словам и принимая во внимание, что сегодня пятница, вас там, если можно так выразиться, били.

— Ага, — подал голос бородатый. — Часа два визжал, как баба, и по кровати елозил. Санитаров никак дозваться не могли, насилу успокоили.

— Помолчи, гниль мохнатая, — сказал Урри, стараясь сохранять спокойствие. — Зубы иди почисть лучше.

— Присоединяюсь, — сказал второй белый, которого Урри опять не успел разглядеть.

— Друзья, не будем ссориться. — Врач пару раз хлопнул в ладоши. — И не будем мешать моей работе.

— Как скажешь, начальник, — отозвался бородатый.

— Мать вашу за ногу, — Урри фыркнул.

Несколько секунд тишины. Врач приводил мысли в порядок. Потом кто-то — нигериец, наверное, — стал тяжело ворочаться на кровати. Врач откашлялся и заговорил:

— Итак. Поскольку вы, Урри, сегодня агрессивны, я позволю себе начать. Возможно, мои слова настроят вас на конструктивный лад. И вернут нас в рамки академического дискурса, который вы так любите.

Думать вниз головой тяжело. Если не сказать — невозможно. Молчать же (кто его знает, почему) смертельно не хотелось. Приходилось отплевываться маловразумительными репликами.

— Мели, друг гада, твоя декада.

Плевок упал рядом с правым ботинком врача.

— Мы собирались обсудить несоответствия в вашей книге, — стальная невозмутимость. — Ну так вот, взять, хотя бы, эпизод с профессором Доулом. Вы совершенно справедливо замечаете, что тормоза в его автомобиле работали. Так это и дает ответ на вопрос, которым вы мучаетесь, — отчего «Темная ночь» более не применяла такой вариант. В данном случае нашим героям просто повезло — тормоза толком испортить не сумели, но профессор все равно погиб. Это, однако, никак не умаляет героизма их попытки, а то, что они объективно оценили результаты своей работы, показывает организаторский талант руководителя. Разве не так?

— Еще чего придумаешь?

Врач хмыкнул.

— Вы напрасно оскорбляетесь. Я отнюдь не стремлюсь вас унизить.

— А к чему же стремишься?

— Помочь. Я думаю, вы и сами это понимаете.

Урри промолчал.

— Как человек широкого ума, вы должны воспринимать указание на ошибки как помощь, верно?

Урри опять промолчал. Тонкая серебристая сеть лести…

— Еще кое-что придумал по рыбе фугу, — решил продолжить врач.

Урри громко засмеялся.

— Вы считаете эту часть истории комичной. Должен признать, основания для такого взгляда есть. Но почему вы не верите в историю с рецептом? Да, повар, угощавший участников семинара, был мастером своего дела. Но, позвольте, ведь рыбу фугу он готовил далеко не каждый день. Да и вообще настоящий профессионал тем и отличается от спесивого самоучки, что никогда не гнушается поверить гармонию своих знаний алгеброй первоисточника. Для японцев — людей, во-первых, дисциплинированных, а во-вторых, болезненно относящихся к любым проявлениям человеческой гордости, — это более чем логично. Разве не так?

— Послушайте, я же все понимаю. Все понимаю, понимаете?

— Безусловно, — врач кивнул. — Именно поэтому мы до сих пор не прибегаем к хирургическому вмешательству.

При этих словах Урри вспотел.

— И на том спасибо, — буркнул он.

— Извините, что перебил. Вы ж хотели что-то сказать, правда?

Урри несколько секунд размышлял. Хрен с ним, подумал он:

— У вас, по моим подсчетам, четыре варианта.

— Вот как? — Врач сделал пару бесцельных мелких движений. Пытаясь тем самым продемонстрировать искренний интерес.

Урри с трудом подавил желание еще раз плюнуть.

— Вариант номер один: казнить меня как политического преступника. Вам он не нравится, и это понятно. Слишком ненадежно, много поводов для сомнений. Вариант номер два: объявить меня сумасшедшим и поместить в дурку. Получше, но тоже так себе. Вариант номер три: действительно свести меня с ума и поместить в дурку, предварительно дав массам убедиться в моей невменяемости. Каким образом, правда, не пойму. Вариант номер четыре: убедить меня в том, что я неправ. После чего я, как человек честный — о чем вы знаете, — сам, без всякого давления, напишу опровержение. Этот последний, конечно, самый сладкий. Вот его вы и пытаетесь сейчас протолкнуть. Хотя в уме держите и остальные, вплоть до первого.