Когда закончилась нефть - [66]

— Полковник снова остановился, словно бы действительно давая присутствующим время поразмыслить над этим вопросом. — «Нет. Точно так же не могла смерть нескольких ученых предотвратить энергетическую революцию и привести пропитанный нефтью мир к катастрофе, если бы коллективный разум, правящий этим миром, сам того не хотел. А он хотел. Почему? Да потому, что исторические цели, стоявшие перед белой цивилизацией, уже были решены. Причем — будем честны — решены „на отлично“. Белая цивилизация поставила на колени весь остальной мир, она справилась с проблемой чудовищных войн между странами, являвшимися ее частями, она, наконец, разобралась с деспотическими режимами, проросшими из семян, посеянных некоторыми ее неосторожными мыслителями. После чего для белых закончилась история, как о том и сообщил нам прозорливый японец», — полковник сделал паузу и сосредоточенно нахмурился. Урри самодовольно подумал о том, что полковник понятия не имеет о том, что ж за японец имеется в виду. Надув щеки и с шумом выдохнув, полковник прочитал последние два предложения: — «Таким образом, группа „Темная ночь“, даже если бы она существовала, не могла сотворить Великий Переворот, как то утверждается в наших учебниках, и — добавим для ясности и справедливости — как не сотворила его группа „Родовспоможение“, члены которой действовали исключительно в личных целях. Белая цивилизация сама уступила нам место, а нефть была всего лишь удобным поводом». Конец, стало быть, цитаты.

Немного помолчали. Полковник устало смотрел на Урри. Тот на всякий случай считал про себя.

— Ты в армии-то служил? — спросил полковник, когда Урри дошел до двадцати двух.

— Нет.

— Оно и видно. А я служил.

— Оно и видно.

— Ничего тебе не видно, — констатировал полковник и снова встал. — Ты все это написал?

— Я.

— А зачем?

Урри задумался на секунду:

— Я помочь хотел. Правду рассказать.

— Правду, стало быть. А что есть правда? — спросил полковник и осекся.

Урри улыбнулся:

— Ну, вы и замахнулись.

Полковник подошел к нему:

— Нет, я еще не замахнулся. Ща, стало быть, замахнусь.

— Стало быть, зачем? — спросил Урри.

В ухо.

Больно. Свалился на бок.

— Я. Тебе. Уже. Говорил. — Полковник делал длинные паузы между словами, придавая последним максимальный вес. — Во-первых. Не. Шути. Меня. — Он обошел стул, ухватил Урри за шнуровку смирительной рубашки. — Во-вторых, — крякнув от натуги, полковник вернул Урри на стул. — Здесь. Вопросы…

— Задаю я. То есть вы. Стало быть, помню.

В то же ухо. Вдвойне больнее.

Но Урри удержался на стуле. Это почему-то казалось нужным.

— Стало быть, протокол ведется. «Темная ночь» никогда не существовала. Так?

— Так.

Урри получил первую в жизни пощечину. Оказалось — не так это страшно.

— В школе преподают туфту. Так?

— Так.

Вторая пощечина.

— Памятники стоят выдуманным людям. Так? Сообразив, что новые удары следуют после его слов, Урри решил помолчать. Не то чтобы надеялся. Просто забавной показалась такая мысль.

— Так? — повторил полковник.

Двенадцать, думал Урри. Тринадцать.

— Так? — повторил полковник.

Четырнадцать, думал Урри. Неужели? Шестнадцать-семнадцать-восем…

В ухо.

Похоже, потекла кровь.

Не желая облегчать полковнику жизнь, Урри свалился на пол.

— Пытаешься быть смелым, — констатировал полковник. — Напрасно. Я и так знаю, что ты смелый. Это ничего не меняет. Потому как ты остаешься подонком. Пусть и смелым.

— Кто как обзывается — сам так называется! — Урри захохотал.

Полковник наступил ему на лодыжку. Урри охнул.

— И хромым еще будешь. Парни за нас умирали, а ты, стало быть, в это не веришь?

— Я не верю. Я знаю.

Сохранять достоинство после удара носком ботинка по копчику едва ли может хоть кто-то в этом мире. Урри захныкал.

Полковник присел рядом с ним на корточки.

— Послушай. Стало быть, ты думаешь, мне это доставляет удовольствие?

— Дешевый прием, — ответил Урри, собрав волю в кулак. Перевернувшись на спину, он подтянул колени к груди. Впрочем, поскольку руки были связаны за спиной и сразу начали неметь, долго держать эту позицию Урри все равно не мог.

— А мы, стало быть, деньги государственные экономим. — Полковник выпрямился и, как бы развивая свою мысль, без затей пнул Урри ногой по ребрам. Хохот, который попытался изобразить Урри, прерывался предательскими всхлипами.

Дальше, почти до самого конца, допрос проходил в сосредоточенном молчании. Возможно, именно такими словами и завершался протокол. Урри надеялся, что писарь его пощадил, и не написал о том, что в итоге он безнадежно расплакался, умоляя полковника остановиться.

* * *

После случившегося «больничное» представление выглядело вдвойне омерзительным. Омерзительным втройне его делало то обстоятельство, что Урри не положили на кровать, а подвесили головой вниз в том углу, где она стояла. Причем голова располагалась очень низко, примерно на уровне колен стоящего человека. В этом унизительном положении Урри и застал врач.

— Здравствуйте, — сказал он, подойдя к Урри (при его появлении соседи по палате притихли, и даже нигериец прекратил стонать). — Я сразу хочу извиниться за то, что не навестил вас раньше. Дело в том, что…

— Не стоит, — сказал Урри. — Я все понимаю. Да и выбора у меня нет.