Когда я увижу тебя - [48]

Я увидел, как она вздрогнула, и ее лицо засияло. А я не понимал, что должно было сейчас произойти, чтобы я выжил после всего, что сказал ей. Потому что, если она даст мне сейчас шанс – этого все равно будет недостаточно. Мне не нужен шанс. Мне нужна вся жизнь, в которой мы вместе. Даже если так не бывает.

– Как же ты меня измучил, Никольский…

– Я? – не смог сдержать грустного сарказма.

– Я думала, ты меня ненавидишь.

– Ненавижу. И люблю. Как и всегда, – улыбнулся я.

Но она продолжала, сделав вид, будто не услышала мою шутку:

– Думаешь, я не понимала, как глупо выглядят мои попытки поговорить с тобой? Знаешь, сколько я топталась тогда у твоего подъезда, прежде чем подняться к тебе? Но я не могла иначе. Не могла так: знать, что ты здесь, рядом, и не попытаться вернуть тебя – пусть как друга, как знакомого, но вернуть. Но ты накричал на меня, и я поняла, как сильно ты меня ненавидишь. И твоя попытка переспать со мной – даже она выглядела как проявление ненависти.

– Я потерял контроль…

– Неважно, – остановила она мои оправдания, – теперь это совсем неважно, Саша. Важно другое – мы потеряли эти месяцы, потому что ты – просто дурак. А еще мы потеряли три года, потому что я идиотка. Я совершила ошибку, за которую сейчас и прощения– то не попросишь, сыграла в дурацкое благородство и потеряла тебя. Думала, что без меня тебе будет лучше. Что я – лишь помеха на твоем пути. Что я обязана отпустить тебя в свободное плавание. Но я совру, если скажу, что думала только о тебе. Я и о себе думала. Чем сильнее ты любил меня, тем больше мне казалось, что ты не замечаешь меня. Ни моих желаний, ни того, кем я могу стать. Я и сама перестала замечать себя – так быстро я и ты стали нами, одним целым. Я испугалась. Я сбежала. Я сглупила, да. Сделала больно всем, но я не могу вернуть время и поступить по-другому. И наверное, не стала бы, даже если бы могла. Потому что благодаря этому я поняла, насколько сильно я тебя люблю. Мне кажется, что я думаю о тебе постоянно, я больна тобой, Саша. Все, чего я добиваюсь, все, чего достигаю, теряет смысл без тебя. И я знаю, что ты не уходил, ты бы никогда, ни за что меня не оставил, это я все разрушила, но я прошу тебя, хороший мой, самый лучший, самый сильный и замечательный, вернись, пожалуйста. Мне кажется, еще немного без тебя, еще день, еще минута – и я с ума сойду. Вернись ко мне, Саша. Верни мне нас.

Смотрю на нее и будто зрение теряю. Пьянею. Этот спазм в грудной клетке, когда одновременно сладко и больно, ему есть физическое объяснение? Да, мне интересно.

Я делаю шаг к ней, а потом проваливаюсь. Кружится голова и тошнит, как на карусели, набирающей бешеную скорость. Никакие ремни безопасности меня больше не спасут. Я люблю женщину, которую девочкой забирал из музыкальной школы, которой мазал зеленкой колени, с чьей собакой гулял, из чьих волос вытаскивал жвачку, чей висок целовал в душном спортивном зале, чьи бедра сжимал, занимаясь любовью. Я люблю женщину, лучше которой никогда не встречал, потому что лучшая – это та, которую берешь в руки и проваливаешься в нее, ныряешь на самое дно и надеешься только на то, что тебя не прогонят из себя, оставят там навсегда, никуда не отпустят, ни за что не разлюбят, никому не отдадут.

* * *

Мы пахнем костром и летом, мы бежим по вечернему парку наперегонки, я, как всегда, чуть медленнее, чем мог бы, чтобы она не сильно отставала, а она краснеет, злится и кричит тоненько: «Сашкаааааа!» И я знаю кое-что о ней, но не думаю об этом, мне всего десять лет, мне нет до этого дела, достаточно того, что я это знаю где-то внутри. Но когда я останавливаюсь, чтобы дождаться ее, запыхавшуюся, смеясь и упираясь ладонями в колени, я понимаю, что никто так не кричит мое имя, как темноглазая Ленка, и мне от этого невероятно, необъяснимо хорошо. И я смотрю на нее, ловлю ее взгляд и думаю о том, как это невыносимо хорошо: смотреть на нее. Просто иметь эту возможность – видеть ее рядом, вглядываться в нее, узнавать ее заново каждый день и удивляться раз за разом тому, сколько всего скрыто в этой бездонной глубине. Но потом я снова бегу от нее и забываю об этом, обо всей этой чепухе, потому что мне всего десять лет и я еще ничего не знаю о себе, о той, которую полюбил, и о самой любви. Я еще не увидел ее по-настоящему. Все только начинается.