Когда все возможно - [65]
И все же…
Дотти машинально поправила на подлокотнике кресла сбившуюся салфетку, связанную крючком. В душе у нее боролись весьма противоречивые чувства: с одной стороны, она Шелли сочувствовала, а с другой — хотя бы по тому, как изменилось освещение в комнате, — ей было ясно, что Шелли проговорила не менее двух часов. И все о себе. Нет, она, разумеется, рассказывала еще и об Энни с Дэвидом, и о своих дочерях, но на самом деле речь все время шла о ней самой. Если бы Дотти вздумала столько времени вываливать кому-то подробности своей личной жизни, у нее в итоге, пожалуй, возникло бы ощущение, что она нечаянно обмочилась. Да, дело было исключительно в различии культур. Это Дотти хорошо понимала, помня о том, как много лет ей потребовалось, чтобы в данной проблеме разобраться и в итоге прийти к выводу, что эта проблема у них в стране как бы несколько размыта, а многие и вовсе о ней позабыли. А ведь понятие «культура» прежде всего включает в себя понятие определенной классовой принадлежности, о чем, разумеется, никто у них в стране никогда даже не упоминает, потому что это считается некорректным. Но Дотти казалось, что люди избегают упоминать о классовой принадлежности, поскольку просто не понимают по-настоящему, что же это значит. Интересно, как бы теперь люди относились к ней, Дотти, и к ее брату Абелю, если б узнали, что они в детстве частенько искали еду в помойных баках? А ведь Абель уже давно живет в огромном дорогом особняке в пригороде Чикаго и возглавляет фирму по производству кондиционеров. Да и Дотти всегда выглядит ухоженной и опрятной, всегда осведомлена насчет того, что происходит в мире, а ее гостиница «B&B» процветает. Так что бы все-таки сказали люди, узнав, как Дотти и Абель в детстве добывали себе пропитание? Может, сказали бы, что эти брат и сестра являют собой истинное воплощение американской мечты? А значит, и многим из тех, кто по-прежнему ищет еду в помойных баках, светит тот же прекрасный путь? И ведь наверняка втайне многие именно так и подумали бы. В частности, и эта начинающая лысеть Шелли Смол со своим мужем-великаном могли бы испытывать аналогичные чувства.
Шелли Смол была воспитана так, чтобы всегда говорить о себе любимой как о самом интересном явлении в мире. Слушая ее, Дотти почти восхищалась этой ее способностью. Ведь даже если Шелли и сумела уловить — а скорее всего она его действительно уловила — желание Дотти расхохотаться, то это ее отнюдь не остановило. Женщина продолжала говорить! И теперь рассказывала о жителях того городка, в котором находится их «дом на озере», и о том, какими эти люди были любезными и гостеприимными, пока Смолы дом не перестроили. А теперь ближайшие соседи проезжают мимо не здороваясь. Даже рукой не махнут в знак приветствия. Один, правда, как-то остановился, опустил окошко с водительской стороны и, не вылезая из машины, принялся обвинять Шелли в том, что она своим «сооружением» всем жителям испортила вид на озеро. «Ей-богу, и как только у него язык повернулся сказать подобную глупость! — возмущалась Шелли. — Вы только представьте себе! Ведь мы даже прежние размеры фундамента сохранили!»
И тут Дотти не выдержала: встала, подошла к своей конторке и склонилась над бумагами, притворяясь, будто они срочно требуют ее внимания, — только бы Шелли не увидела ее лицо и ничего не сумела по нему прочитать.
— Извините, Шелли, — сказала она, — но если я немедленно не найду один очень важный счет и не выложу его на самый верх вот этой стопки скопившихся документов, он так и не будет оплачен. — Дотти пошуршала счетами, помолчала, а потом сказала, не поднимая головы: — А все же мне не верится, что Энни действительно могла отзываться о вас подобным образом. Судя по вашим рассказам, ее никоим образом нельзя отнести к числу тех людей, которые способны сказать такое. Она совсем на них не похожа.
— Да нет, уверяю вас, она сказала именно так! — горестно воскликнула Шелли.
— Сказала, что ваш дом ублажает вас… как мужик с пенисом? — Дотти нечасто доводилось произносить слово «пенис», и ей это даже понравилось. Выйдя из-за конторки, она снова подошла к Шелли и села рядом. — Неужели для вас это действительно звучит вполне правдоподобно? Неужели ваша Энни могла сказать: «Дэвид, для Шелли ее новый дом — все равно что мужик с пенисом»?
Щеки Шелли Смол окрасились ярким румянцем, и она пробормотала:
— Ну, я не знаю…
— Вот именно, вы не знаете, — спокойно подтвердила Дотти. — И мне кажется — а если вы хорошенько подумаете, то так покажется и вам, — что подобное высказывание насчет дома, якобы способного кому-то заменить «мужика с пенисом», весьма свойственно психиатрам. Подумайте об этом хорошенько, миссис Смол. Кто из людей способен мыслить в подобных терминах? Конечно, все мы, в том числе и я, и мои друзья, можем порой сказать о ком-то самые разные вещи, но столь странным образом мы все же не изъясняемся и не пытаемся окольным путем объяснить, что чей-то дом — это его пенис. Вот взгляните на этот дом. Это мой дом. Вот вы бы сказали мистеру Смолу… вы бы сказали доктору Смолу, беседуя с ним перед сном, что этот дом, эта гостиница «B&B» — «пенис» для ее хозяйки?
Колючая, резкая, стойкая к переменам, безжалостно честная и чуткая, Оливия Киттеридж — воплощение жизненной силы. Новый сборник рассказов про Оливию пулитцеровского лауреата Элизабет Страут (премия получена за «Оливию Киттеридж») — это настоящая энциклопедия чувств, радостей и бед современного человека. Оливия пытается понять не только себя, свои поступки, свои чувства, но и все, что происходит вокруг нее, жизнь людей, что попадаются ей на пути. Это и девочка-подросток, переживающая потерю отца и осознающая свою сексуальность, и молодая женщина, которая собралась рожать в разгар праздника, и немолодой мужчина, что не разговаривал с женой целых тридцать лет и вдруг узнал невероятное о своей дочери, а то и собственный сын, который не понимает ее.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров но обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а предлагающаяся вашему вниманию «Оливия Киттеридж» была награждена Пулицеровской премией, а также испанской премией Llibreter и итальянской премией Bancarella.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «O: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а уже известный российскому читателю роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулитцеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех, начиная сразу с дебютного романа «Эми и Исабель», который заслужил сравнения с «Лолитой» Набокова и был экранизирован телестудией Опры Уинфри.
После смерти отца Джим и Боб Берджессы вынуждены покинуть родной город – каждый из них по-своему переживает трагедию, им трудно смотреть в глаза окружающим и друг другу. Жизнь братьев складывается по-разному: Джим становится успешным и знаменитым адвокатом. А Боб, скромный и замкнутый, так и остается в тени старшего брата.Проходят годы, и братьям приходится вернуться в родной город, где живут тени прошлого, где с новой силой вспыхивают те страхи, от которых они, казалось бы, смогли убежать.В этом романе, как и в знаменитой «Оливии Киттеридж», Элизабет Страут удалось блестяще показать, сколь глубока человеческая душа и как много в ней того, в чем мы сами боимся себе признаться.
Люси просыпается в больничной палате и обнаруживает рядом собственную мать. Мать, которую она не видела много лет, которая никогда не была с ней нежна в детстве, которая не могла ее защитить, утешить, сделать ее жизнь если не счастливой, то хотя бы сносной.Люси хочется начать все с чистого листа. Быть просто Люси Бартон – забыть, как родители били ее и запирали в старом грузовике, забыть, как ее, вечно грязную и оборванную девочку, унижали и дразнили в школе.Но в то же время взрослой Люси – замужней женщине, матери двух дочерей, автору нескольких опубликованных рассказов – так не хватает материнского тепла.И мать ее тоже одинока, и ей тоже, наверное, не хватает душевной близости.
Элизабет Страут сравнивали с Джоном Чивером, Стейнбеком и Рэем Брэдбери, называли «Ричардом Йейтсом в юбке» и даже «американским Чеховым»; она публиковалась в «Нью-Йоркере» и в журнале Опры Уинфри «О: The Oprah Magazine», неизменно входила в списки бестселлеров по обе стороны Атлантики и становилась финалистом престижных литературных премий PEN/Faulkner и Orange Prize, а ее роман «Оливия Киттеридж» был награжден Пулицеровской премией. Великолепный язык, колоритные типажи, неослабевающее психологическое напряжение обеспечили ее книгам заслуженный успех; не стал исключением и роман «Пребудь со мной».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ф. Дюрренматт — классик швейцарской литературы (род. В 1921 г.), выдающийся художник слова, один из крупнейших драматургов XX века. Его комедии и детективные романы известны широкому кругу советских читателей.В своих романах, повестях и рассказах он тяготеет к притчево-философскому осмыслению мира, к беспощадно точному анализу его состояния.
Памфлет раскрывает одну из запретных страниц жизни советской молодежной суперэлиты — студентов Института международных отношений. Герой памфлета проходит путь от невинного лукавства — через ловушки институтской политической жандармерии — до полной потери моральных критериев… Автор рисует теневые стороны жизни советских дипломатов, посольских колоний, спекуляцию, склоки, интриги, доносы. Развенчивает миф о социальной справедливости в СССР и равенстве перед законом. Разоблачает лицемерие, коррупцию и двойную мораль в высших эшелонах партгосаппарата.
Она - молода, красива, уверена в себе.Она - девушка миллениума PLAYBOY.На нее устремлены сотни восхищенных мужских взглядов.Ее окружают толпы поклонников Но нет счастья, и нет того единственного, который за яркой внешностью смог бы разглядеть хрупкую, ранимую душу обыкновенной девушки, мечтающей о тихом, семейном счастье???Через эмоции и переживания, совершая ошибки и жестоко расплачиваясь за них, Вера ищет настоящую любовь.Но настоящая любовь - как проходящий поезд, на который нужно успеть во что бы то ни стало.