Когда в пути не один - [90]

Когда все это я организовал, — продолжал Филиппов, — Воробьев, уже в который раз, настойчиво предложил мне стать соавтором. Надо сказать, что свое первое предложение об этом он сделал сразу после того, как я договорился со строительным институтом проводить у них в лаборатории опыты. А когда турбореактивный двигатель, кстати, по принципу оказания шефской помощи переправили в хозяйство Чагина, Воробьев наконец-то уговорил меня. И если честно, я согласился только потому, что понимал, как немало пришлось взять на себя в продвижении идеи изобретателя. Вот я и подумал: вдруг и в самом деле получится? И тогда шеф, можно не сомневаться, простит мне не санкционированное им отклонение от моих прямых обязанностей. К сожалению, отсутствие результата опытов тормозит всю работу по созданию комплекса, агрегата, называй его как угодно. Сейчас все дело в самом Воробьеве. Может, опыты подтвердят его идею? А он с некоторых пор не подает никаких сигналов, как в воду канул. Мне тоже было не до него. Сам знаешь, постоянно был занят различной писаниной: то с одной, то с другой «бригадой» готовил шефу выступления или доклады. Но все-таки недавно я позвонил изобретателю, его жена ответила, что муж находится в больнице. Теперь расскажу, как появилась жалоба в Москву.

Вскоре после того, как я согласился стать соавтором, Воробьев, выждав какое-то время, передал мне письмо на имя председателя с просьбой об установке телефона вне очереди. А почему бы нет? Перспективный рационализатор области, автор шести изобретений. Вот я и попробовал ему помочь. Рассказал шефу о человеке все, даже обмолвился о том, чем Воробьев занимается в настоящее время. Однако мои старания желаемого результата не принесли: Иван Васильевич находился тогда явно не в настроении и, не сделав никакой резолюции на письме, сказал мне, чтобы я передал его Лурину или Юшанину. Пусть-де они сами решают. Когда Воробьев узнал об этом, то в неудаче обвинил меня: будто это я не захотел ему помочь и его расчет на меня оказался ошибочным. И он, хлопнув дверью, убежал. Теперь мне понятно: письмо в комитет — это его рук дело. Вот, собственно, и вся история.

Делясь с Мелешиным подробностями своих отношений с председателем облисполкома по поводу злополучного письма Воробьева, Филиппов преследовал одну цель: Славянов, услышав из его уст про письмо изобретателя, от которого практически отмахнулся, сделает правильный вывод. Ведь черкни он тогда нужную изобретателю резолюцию, на которую тот имел полное право, и не появилась бы эта бумага из Комитета по делам изобретений. Вспомнив и поразмыслив обо всем этом, Славянов уже не будет рубить с плеча. Это утешительное предположение несколько успокоило Владимира, и он с надеждой посмотрел на секретаря облисполкома, который мог серьезно уменьшить силу разноса, уже вполне отчетливо видневшегося на жизненном горизонте Филиппова.

— А откуда он появился, этот Воробьев? — спросил Мелешин, слегка прищурившись.

— Знакомый собкор одной из газет подсунул своего брата, как по злобе.

— Теперь и мне все стало ясно, — сделал свое заключение Мелешин. — За исключением одного: а как же ты ему звонил, если у него не было домашнего телефона? — И он пристально посмотрел на Филиппова.

— Так я все-таки договорился с Юшаниным, — пояснил Владимир. — И он установил ему телефон. Письмо сейчас у него. А Воробьев в то время находился в Москве. Как и зачем он туда ездил, не знаю.

— Хорошо, что вопрос по установке телефона решался с твоим участием, — сказал Мелешин и предложил: — Узнай, может, изобретатель вышел из больницы? Если нет — навести и переговори с ним. Мой тебе совет: срочно напиши в комитет письмо о своем отказе от авторства. А мы с ответом особо торопиться не будем. Теперь я в курсе всей истории и сам доложу о ней председателю, когда он вернется из Москвы.

— Анатолий Петрович, а может, будет целесообразнее доложить шефу после выступления на совещании? — спросил с тайной надеждой Филиппов. — День-два, думаю, роли не сыграют?

— Он где выступает?

— В юго-восточной зоне.

— Ты готовил выступление?

— Да, вместе с «бригадой» старался.

— Я тебя понял. Предложение дельное. Согласен. Доложу после совещания. Однако ты все-таки постарайся поскорее разыскать Воробьева, — напомнил Мелешин. — Но первым делом готовь письмо в комитет. Потом мне покажешь его. Никому бы я не пожелал оказаться сейчас на твоем месте. Думаю, за самовольство крепко схлопочешь. Все. Не теряй времени и держи меня в курсе.

— Обязательно! — заверил Филиппов и, выйдя от секретаря облисполкома в коридор, почувствовал, что страшно взмок, даже рубашка прилипла к телу.

Владимир, ослабив галстук, расстегнул две верхние пуговицы рубашки, а в своем кабинете первым делом открыл форточку и только после этого, сев в кресло, посмотрел на часы. Идти в обком на занятия, чтобы увидеть там Смуркова, конечно же, уже поздно. Свободных мест даже в заднем ряду у двери может не оказаться, а проходить через весь зал на передние кресла и мозолить всем глаза своим опозданием тоже было ни к чему. Да и не это сейчас главное. Надо, не откладывая, спасать себя. Дело с письмом из комитета сразу приняло публичный и нежелательно серьезный характер. Тут так просто уже не отвертишься: придется отвечать. Вопрос лишь в том, какое наказание выберет председатель облисполкома.