Когда в пути не один - [154]

— Положительно! — мирно согласился Владислав.

Алина тотчас поднялась и, вместе с Филипповым взяв своего друга под руки, отправилась в номер, где им предстояло провести остаток этой суматошной ночи.

Обиженная на Филиппова за откровенные взгляды влюбленной в него Натальи, Алена, сославшись на усталость, отказалась помогать убирать оставшиеся продукты в холодильник, не говоря уже о мытье посуды, и сразу ушла к себе. И Владимиру пришлось заниматься всем одному.

В воскресенье утром, проснувшись около десяти часов, все быстро умылись, привели себя в порядок и вскоре собрались дружной компанией снова в номере у Филиппова. Слегка выпили и перекусили, потом Владимир и Алена сходили в столовую и на подносах принесли свои порции горячего и овощных закусок: в санатории такое разрешалось.

Накрыли по-новому хороший стол и, опять немного выпив, продолжили дружескую беседу.

Когда все насытились, Филиппов высказал мысль: а не сходить ли в городской театр на оперетту? В ответ женщины заулыбались, но предложение не поддержали, сославшись на то, что еще не полностью отдохнули и при желании будет лучше посмотреть какой-либо фильм прямо в санатории или в городе.

— Но нам, — уточнила Алина, — целесообразнее вернуться к себе, принять душ и попытаться настроиться на ритм санаторной жизни, чтобы подготовиться к завтрашнему осмотру у врачей. Да и в номере надо навести порядок.

— Я согласен! — поддержал ее слегка разрумянившийся «маршал».

Выпили на дорожку и, не желая даже прогуляться и пообедать, отправились на вокзал, где договорились при новой встрече в Ясноводске подняться в горы, чтобы попробовать настоящего шашлыка на природе.

На платформе расцеловались, Владимир и Алена с грустью посмотрели, как их друзья, полуобнявшись, вошли в вагон, а когда состав тронулся, энергично помахали им и отправились к себе в санаторий.

Едва успели отдохнуть после встречи с Соколовским и Алиной, их проводов и опять зажить размеренной курортной жизнью, стараясь не пропускать предписанных врачами процедур, как Владимиру поступило приглашение от приехавшего недавно земляка — заведующего орготделом горисполкома Першева, который собирал на традиционную «прописку» всех своих знакомых, с кем был в дружеских отношениях.

Вначале сидели чинно и на должном уровне вели беседу о политике, делах в родных городах и сферах. Однако как-то незаметно разговор переключился на сады, дачи, машины и так далее.

— Кстати, — обратился к хозяину, земляку Филиппова, председатель горисполкома одного из северо-кавказских городов, — по разнарядке нам должны вот-вот выделить машину. Но мы знаем, что и по разнарядке получить ее — дело тоже непростое. Поможешь?

— А почему бы нет?! Дай мне сигнал, когда вернешься из отпуска. Постараюсь, чтобы проблем не было, — заверил его Першев.

«Интересно, — подумал неприятно удивленный Владимир, — почему он так уверенно обещает свою помощь? Ведь машинами в области занимается практически один человек, не считая первого секретаря обкома, которому подвластно все. Надо будет напомнить при случае об этом заворгу».

Работник одного из министерств, сидевший рядом с Филипповым, посмотрев на него оценивающе, тоже уверенно сформулировал, очевидно, давно мучивший его вопрос:

— Моему крестнику нужны срубы на баню. Посодействуешь?

Владимир не любил подобных сделок за дружеским столом, а главное, в присутствии такого количества людей и, назвав по имени-отчеству заместителя начальника управления сельского строительства своей области, предложил ему выслушать просьбу москвича, заверив просителя, что затруднений не будет.

Те вышли на балкон и вскоре вернулись оттуда, довольные состоявшейся беседой и тем, что поняли друг друга.

Сидевший на диване Филиппов, глядя на земляка, невольно задумался о родном городе, о том, что дома ему предстоит выяснение отношений с женой. Кстати, вернется он незадолго до ее дня рождения. Дата хотя и не круглая, но в семье было принято ежегодно отмечать дни рождения каждого. Повод хороший. И ради установления мира разумно будет достать портрет жены из-за сейфа и в торжественной обстановке вручить его Катерине, а потом повесить на стене в зале, рядом со своим.

«Что же, это прекрасный повод для примирения. И хорошо, что она не впустила меня в квартиру той ночью: портрет бы уже висел, а другой подарок, равноценный этому, было даже трудно представить. Пожалуй, так и поступлю, как наметил», — решил Филиппов.

Из раздумий Владимира вывел присевший рядом с ним Першев. Он поинтересовался первым делом, о чем задумался Филиппов, а узнав, что Владимир собирается уходить, попросил его немного повременить:

— Вопрос москвича будет решен, срубы он получит, а в знак благодарности он сейчас принесет бурдюк настоящего грузинского вина — чачи.

— Я знаю, что такое чача, — усмехнулся в ответ Владимир и рассказал, как однажды вместе с проректором сельхозинститута, своим другом, пил эту чачу и понял: это крепчайший самогон, градусов под шестьдесят. А под конец, внимательно посмотрев на заворга, заметил: — А ты что-то очень смело заявляешь насчет получения машины. Не боишься опростоволоситься?