Когда умирают боги - [10]

— Когда леди Гиневра умерла, на ней было это.

— Любопытное украшение. — Гибсон пошевелил бровями. — И опять, при чем здесь ты?

Себастьян держал ожерелье на раскрытой ладони. Ему и раньше чудилось, будто камни слегка теплеют от его прикосновения. Зато когда они оказывались в руке матери, то начинали излучать такую энергию, что почти обжигали… Во всяком случае, так когда-то казалось мальчику.

— Ожерелье принадлежало моей матери, — просто ответил он.

Пол Гибсон внимательно посмотрел в лицо друга.

— Здесь происходит что-то странное, Себастьян. Может быть, даже опасное. Для любого, кто ввяжется в это дело.

— Если ты хочешь отойти в сторону, я пойму.

Гибсон нетерпеливо махнул рукой.

— Не будь смешным. Я пекусь о тебе. Кто тебя заставил этим заниматься?

— Якобы принц. На самом деле — Джарвис.

— И ты ему доверяешь?

Себастьян посмотрел на неподвижное истерзанное тело женщины под простыней.

— Нисколько. Но ведь кто-то убил Гиневру Англесси. Кто-то воткнул кинжал в мертвое тело и перетащил труп сюда, где уложил на диван в намеренно соблазнительной позе. Единственное стремление лорда Джарвиса — защитить принца. У меня другие цели. Я собираюсь выяснить, кто убил женщину, и я обязательно прослежу, чтобы он ответил за это.

— Из-за ожерелья?

Себастьян покачал головой.

— Если не я, то этого не сделает никто другой.

— Разве тебе не все равно?

Тонкая белая рука Гиневры высунулась из-под простыни. Увидев скрюченные смертью пальцы, Себастьян вспомнил о другой женщине, оставленной умирать на ступенях алтаря, с перерезанным горлом, непристойно оскверненную; и еще об одной доверчивой жертве, которую выследили и подвергли той же самой ужасной участи.

Он питал мало иллюзий о том мире, в котором жил. Он знал чудовищное неравенство между богатыми и обездоленными; он признавал дикую несправедливость законодательной системы, по которой можно было повесить восьмилетнего мальчишку за кражу буханки хлеба и в то же время оправдать убийцу, если он королевский сынок. Когда-то он был так возмущен неприкрытым варварством и бессмысленной жестокостью войн, которые вели люди во имя свободы и справедливости, что позволил себе просто плыть по течению, бесцельно и одиноко. Сейчас он счел такое поведение трусостью и слабостью.

Присев перед тем, что осталось от молодой женщины по имени Гиневра, Себастьян убрал под простыню белую изящную руку и тихо ответил:

— Нет, не все равно.

ГЛАВА 9

Себастьян пересекал двор, направляясь к конюшне со стеклянными куполами, когда услышал, как его окликнули по имени:

— Лорд Девлин!

Он обернулся и увидел министра внутренних дел, лорда Портланда, который шел к нему по мощеной дорожке. Полуденное солнце ярко подсвечивало огненно-рыжие волосы вельможи, но лицо его было бледным и напряженным, словно от беспокойства.

— Пройдемся немного, милорд, — предложил Портланд, сворачивая на тропинку, пролегавшую вдоль широкой зеленой лужайки. — Насколько я понял, вы согласились помочь разобраться со вчерашним не совсем обычным происшествием.

Себастьян не был коротко знаком с графом Портландом, хотя, вернувшись из Европы, он целый год посещал званые обеды и суаре, на которых присутствовал и этот человек. Подобно Джарвису и Гендону, Портланд придерживался глубоко консервативных взглядов в политики, считая, что нужно продолжать войну против Франции и сохранять нынешние институты власти, несмотря на растущую волну требований реформ.

Однако каково бы ни было его мнение о реакционных взглядах этого человека, Себастьян не мог не уважать Портланда. Граф был одним из немногих членов правительства и представителей околоправительственных кругов, кто отказывался играть роль пешки в руках Джарвиса. Но в том, как Портланд отозвался о смерти жизнерадостной молодой женщины, назвав ее «не совсем обычным происшествием», было что-то неприятное, даже омерзительное.

— Если вы имеете в виду убийство леди Англесси, — сказал Себастьян, — то да.

— По мнению судьи и личных врачей принца, она совершила самоубийство.

Себастьян выгнул бровь.

— И вы этому верите?

Портланд покачал головой, с шумом выдохнув:

— Нет.

Минуту они шли молча, Портланд покусывал нижнюю губу. Наконец он нарушил тишину:

— Мне почему-то кажется, будто во всем этом есть и моя вина.

— Каким образом?

— Если бы я не отдал принцу ту записку…

Себастьян резко повернулся, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Так это вы отдали принцу записку от леди Англесси?

— Да. Хотя, конечно, я понятия не имел, кто была эта дама под вуалью.

— Когда это произошло?

— Вскоре после начала концерта. Ко мне подошла молодая женщина, скрытая вуалью, и, протянув запечатанное послание, попросила передать его принцу. — Портланд помялся немного, на его бледных щеках проступили алые пятна. — Должен сказать, ко мне не впервые обращались с подобными просьбами.

Себастьян оставил свои мысли при себе. За многие годы кто только не перебывал в любовницах у принца, начиная с обычных танцовщиц и актрис вроде миссис Фицхерберт до самых знатных дам великосветского общества — в том числе леди Джерси и леди Харфорд. Приближенные принца часто были вынуждены играть роли сводников.

— Вообще-то я знаю Гиневру Англесси довольно хорошо, — продолжил Портланд. — Вернее сказать, знал. Она с детства дружила с моей женой Клэр. Мне даже в голову не пришло, что записку передала именно она.