Когда улыбаются звезды - [25]

Саша прошла в ванную, но прежде успела заметить, каким напряженным стал взгляд Шаравина. Она сама не знала, что пытается ему доказать.

Суп ей понравился — наваристый, ароматный борщ, мама не умела так вкусно готовить. Антонина Петровна разговаривала с Сашей очень ласково, по-доброму, ей даже стало неудобно. Знала бы только милая старушка, как она измывалась вместе с другими ребятами над ее внуком. Не супчик подливала бы в тарелку, а кастрюлю на голову надела бы. За весь обед Миша не проронил ни слова, от этого Саше становилось еще хуже, он отлично давал понять, что она нежеланная гостья.

— Как дела у Машеньки? — спросила Антонина Петровна, разливая по кружкам какао и подвигая к ней вазочку с конфетами.

Саша улыбнулась.

— Все хорошо, я передам ей, что вы спрашивали.

— А Маша ни словечком не обмолвилась, что у нее такая хорошая сестренка есть, — вздохнула старушка.

Миша поднялся.

— Мы пойдем, нам стенгазету рисовать нужно.

— Идите, конечно, идите, возьми, Сашенька, конфеток с собой, пожуете в комнате.

— Спасибо, — растроганно прошептала та.

— Да за что благодаришь, тебе спасибо, что пришла, к Мишаньке моему и не заходит совсем никто.

— Прекрати, бабушка, — проворчал Миша, — не приходят, потому что не нужен мне никто!

Антонина Петровна потрепал внука по голове.

— Не нужен ему, как же не нужен, не все же только работать как про#клятому.

Эта фраза потом еще долго не выходила у Саши из головы, даже газета, которую она так сильно хотела нарисовать, не могла отвлечь от мыслей о тяжелой жизни этого замкнутого черноглазого мальчика.

Миша пощелкал пальцами у нее перед глазами.

— Ты будешь что-нибудь вообще делать?

— Ага, — кивнула она, продолжая сидеть, уставившись на горсть самых что ни на есть простых конфет.

— Кстати, без одной минуты пять, если сейчас же не поможешь мне, о встрече с Валерой можешь забыть, тут еще много нужно нари…

— Ты сам заработал деньги на эти конфеты? — перебила она.

— Слушай, тебя никто не заставляет их есть, ты сюда не за этим пришла!

Саша повернула голову и посмотрела ему в глаза.

— Прости меня.

Он отвернулся.

— Опоздаешь к Валере.

— Пусть.

Миша грустно усмехнулся.

— Вот в этом ты вся! Делаешь людям больно и говоришь «пусть»… Ты как себя чувствуешь, дышать тебе не трудно, может, открыть окно?

— К чему ты это?

Он поднялся, подошел к дивану и отдернул краешек покрывала. На нее уставились два сонных глаза.

— К чему я? Да вот вспомнил, что у тебя страшная аллергия на котов.

Саша поднялась и быстро вышла из комнаты. Ее душили слезы. Миша не пошел за ней в коридор, не попытался вернуть, она наспех оделась и сама закрыла за собой входную дверь.

На улице подморозило, успело стемнеть — люди быстро проходили мимо, кто-то с пакетами, парами, поодиночке, а она стояла у подъезда. В квартире на четвертом этаже горел свет, только в окно никто не смотрел. Она долго стояла, все ждала, что Миша выглянет и увидит ее, но он так и не выглянул.

А у ее дома Сашу ждал Валера. Он завидел ее еще издалека и подбежал.

— Уже шесть, — сказал друг, и было непонятно, рад он или сердится.

— Прости, — Саша смотрела в сторону, лишь бы не видеть его улыбки, не показать, как ей плохо, как ненавидит себя за то, что собирается сказать.

— Да ладно, не извиняйся. Газету хорошую нарисовали?

Она немного отступила, все-таки пришлось на него посмотреть. Он радовался и все простил ей, но молчать больше не было сил:

— Валер, у нас ничего не получится. Я тебя не люблю.

— Понятно, — он еле заметно улыбнулся и погладил ее по плечу, — да ты не плачь, я все понимаю.

Когда-то давным-давно сестра ей сказала, что из-за мальчиков плакать не нужно. Она это запомнила, но не плакать не могла. Всегда плакала.

Глава 7. Бонд… Джеймс Бонд

Закончились новогодние праздники, подъелись салаты, выпились лимонады — наступили холода, такие, что дома хотелось надеть рукавицы. Маша сидела на диване с книжкой. Она слышала, что приехала сестра с дачи подружки, где в компании друзей встречала Новый год, но выходить из комнаты не стала. Их семья вот уже четыре года не справляла Новый год вместе, все разъезжались. В этом году и она не скучала, тридцать первого числа ее пригласил к себе Миша. Она помогала его бабушке готовить салаты и печь торт, а за три дня до этого наряжала с Мишей елку. Все было спокойно и по-домашнему, как ей нравилось.

В дверь позвонили, Маша прислушалась — в коридоре раздался мамин голос, что-то говорила Саша.

Дверь в ее комнату распахнулась.

— Чего сидишь тут, как крыса в норе, — беззлобно спросила Саша, — вон, тебе посылка какая-то пришла. — Сестра еще не успела раздеться, на ней были теплый голубой свитер и джинсы в обтяжку, обычно распущенные рыжие волосы заколоты на затылке крабом.

— Поберегись! — крикнул папа и внес в комнату огромную коробку.

— Что это? — изумилась Маша, откладывая книгу. — Это от бабушки?

— Да прям, от бабушки, — фыркнула сестра, — бабушка бы не додумалась звонить в квартиру и убегать!

— А почему вы решили, что посылка мне?

Мама протянула ей открытку с двумя крошечными котятами в красных шапочках с белыми помпонами.

Маша раскрыла открытку, прочла напечатанное стихотворение с пожеланиями здоровья, удачи, любви, а в самом низу синей ручкой было написано: «Для Машеньки».